Сибирские огни, 1986, № 5

вон Костя сияет как солнышко... Что же это я не радуюсь за друга?» Нет, не было в Богословском радости. Была тревога. Страшно подумать: ему хотелось оберечь Калганову от Костроминых. Сейчас он считал, что милая и скромная девушка затеряется в этой блестящей семье, сотрет свою индивидуальность ради них, пожухнет, «поцветет, поиветет и скукожится». Большое впечатление на Богословского производил голос Калгано­ вой — грудной, глубокий, с бесконечными оттенками нежности и смеха. Абрам тушевался, когда Леночка обращалась к нему. Смысл того, что она говорила, до него едва доходил. Он часто отвечал невпопад. — Абрам! Что это сегодня с тобой? — спросил Костя.— Как ар­ шин проглотил.... — Аршин?! — повторил Богословский серьезно.—Что это такое? — Ого! Сдвиг,— засмеялся Костромин.—Не бог весть какой, но уже юмор. Расковывайся дальше. «Какая-то старинная мера длины,—без всякого юмора вспоминал Богословский.—Что-то из классики... Аршин, алтын, армяк...» — Если характер человека создается обстоятельствами, то надо сделать обстоятельства человечными. — Вера Вениаминовна! —нервно, с удивившей Калганову рез­ костью обратился Богословский.—Я не согласен с тем, что вы го­ ворили. — С чем именно? — О человеке и человечных обстоятельствах... Обстоятельства не главное. — Но это не я говорила.., — Как же?!.. — Да, не я. Это говорил Маркс. С ним, Абрам, вы согласны? Богословский покраснел, услышав хохоток Кости. — С Марксом у нас, мама, все согласны. Даже Абрам,—обронил Костромин. Ирония, откровенно проявленное чувство превосходства тотчас же мобилизовывали Богословского на отпор. Костя ему опре­ деленно не нравился сегодня. «Бросит он ее,—твердо решил Богослов­ ский.— Бросит. Сломает жизнь». — Да,— вспыхнул Абрам.—Не согласен я с этими словами. В революцию, в войну, в послевоенную голодуху у нас в детдоме фор­ мировались великолепные характеры при бесчеловечных, жестоких, плохих обстоятельствах. — При хороших, человечных это делать легче., наверное,—мягко заметила Лена. — Не знаю, У нас обстоятельства человечные, а характеры низ­ менные, вздорные. С дитем нежничают всю жизнь, чему только его не учат, как только о нем не заботятся, а он все равно вырастает стервой. — Что вы?! — еще тише, чуть слышно возразила Лена,—Взгляни­ те на присутствующих. О Косте всю жизнь заботилась Вера Вениами­ новна, обо мне мой папа. Вы же не скажете, что мы... Не скажете? — Вы при любых обстоятельствах стали бы человеком, Я очень рад, что мы с вами познакомились. — Отчего,—напомнила она,—отчего вы говорите мне опять «вы»? — Но так говорите вы... — Мы за «ты»,—сказал Костя и поднялся. — Мама! Друзья!—начал Костя, но продолжить ему не дала Ве­ ра Вениаминовна. — Нет! Нет! Нет, сынок!—оборвала просяще мать, чувствуя, что подошел тот момент встречи, после которого в жизни все уже будет не так,—одну минуту! И она полетела на кухню, внесла'еще какие-то грибы, селедку под шубой, шпроты, яблоки.,. Костромина хотела выставить все, что имела, лишь бы оттянуть эту сыновью торжественность в голосе,—за ней, она угадывала, стояло очень многое. Калгановой хозяйка была очарована, с ее души, души требователь­ 22