Сибирские огни, 1986, № 5

окружающей среды, бережного отношения к природе («Седой медведь», «Золотые ро­ га», «Соболья шуба», «Волшебный посох» и др.), трудового воспитания («Заветная поляна», «Безрукий мастер», «Певучая та­ ратайка», «Митюшин пояс», «Чудные зер­ на»), борьбы с вещизмом, паразитизмом существования («Золотые слезы», «Камен­ ная глыба» и др.). Сибирский колорит присущ всем сказам В. Галкина. Но особо концентрированно подана сибиряка в сказках Московского тракта. Тракт долгое время был основной артерией освоения Западной Сибири. При- трактовые села с профессиональной ямщи­ ной, постоялыми дворами, политической ссылкой обеспечивали интенсивные комму­ никации людей, в том числе и эстетические, социальные. Долгие зимние вечера в пре­ имущественно мужской среде, весьма пест­ рой в социальном и культурном отноше­ нии, обусловили развитие прозаических жанров фольклора. Возникли и получили широкое развитие ямщицкие сказы, охот­ ничьи рассказы, рассказы горнорабочих, золотоискателей. В. Галкин— прямой наследник этой тра­ диции. В сказе, начинающем оба сборника («Еремеево слово»), он воссоздал атмос­ феру бытования произведений этого жан­ ра, точно определил роль бывалых людей, краснобаев, хитрецов в развитии и поддер­ жании традиции «оказывания». Вполне естественно, что композицион­ ным ядром обоих сборников стали сказы из жизни ямщиков («Ямщицкий дед», «Заговоренная тройка», «Косматка», «Ям­ щикова охота», «Каменная глыба», «Певу­ чая таратайка»), т. е. произведения, кото­ рые не просто отражают трактовый быт, своеобразное мышление подвергавшихся постоянной опасности сибирских ямщиков, но и прямо продолжают их устно-поэтичес­ кую традицию. В сказах нет прямых нравоучений, мо­ ральных сентенций, но доминирующей явно является нравоучительная функция. И вы­ ражена она образно, зримо, ярко, что де­ лает сборники весьма ценными и для нравственного воспитания подрастающего поколения. Некоторые из сказов В. Галкина ранее были опубликованы в периодической печа­ ти. Разрозненные публикации не могли дать полного представления об уровне ху­ дожественного мастерства и таланте моло­ дого писателя. Собранные воедино, они стали заметным явлением, «свидетельством о рождении» доброго таланта. Следует отметить еще одно несомненное достоинство сборников — язык. Автору удалось сохранить, точнее, воспроизвести образность и неповторимый колорит рус­ ско-сибирского разговорного языка, без насыщения диалектизмами и просторечны­ ми словами, незаметно сблизить его с язы­ ком художественной литературы, сделать понятным и близким современному чита­ телю. Сборники не лишены и некоторых не­ достатков. Не все сказы художественно равноценны. Несколько слабее выглядят рассказы реально-бытовой направлен­ ности. Нет-нет, да и мелькнет деталь, разрушающая иллюзию - достоверности. Возьмем сказ-запевку «Еремеево ■ слово». Стоеросов — лицо не вымышленное, под-] линное. И корзины он плел, и соби­ рались у него односельчане . посумерни­ чать. И не. беда, что звали его не Еремеем, а Селиверстом. Менять имена или созда­ вать вымышленных героев — право автора. Настораживает фраза: «...потом табачок смолят и толкуют...». На первый взгляд, все нормально. Но перед этим, на той же странице, сказано, что дело происходит в кержацкой, старообрядческой, деревне. А там еще в тридцатых годах большим гре­ хом было осквернить жилье «бесовским зельем». С этим считались даже самые за­ ядлые курильщики. Исторически недостоверным становится образ бывалого сибиряка ' Еремея Стоеро- сова. Автор его явно «припомаживает», наделяет женской сентиментальностью: за­ ставляет в разгар охотничьего сезона от­ пустить пойманных зайцев. Сибиряка всег­ да отличали деловитость, даже суровость, расчетливость промысловика. Упрощенчески выглядит окончание этого сказа, с его хит­ ро ухмыляющимися мужиками. Слишком откровенное развенчание «чуда» не на­ страивает на сопереживание с героями по­ следующих сказов, полных волшебства и фантастики. Не удалось автору с художественной достоверностью передать мироощущения подавленных суеверными представления­ ми кержаков в рассказе «Братья Мель­ ники». Рассказы о Горном Батюшке («Горный Батюшка», «Золотые слезы») восходят к фольклорным первоисточникам, к мифоло­ гии горнорабочих Алтая, но им пока не­ достает внутренней осветленности, харак­ терной для сказов с выстраданной автором, а потому близкой ему сельско-крестьян­ ской тематикой. Отсюда идет усложнение сюжетных ходов, введение не всегда оп­ равданных мотивов, что не характерно для избранного жанра. Эти недочеты Вполне объяснимы, пожа­ луй, даже неизбежны в творчестве моло­ дого писателя. В целом же сборники В. Галкина — интересное и многообещаю­ щее явление современной сибирской прозы. Да и не только сибирской. Я целиком раз­ деляю мнение Владимира Коробова, что «Сибирским сказам» суждена долгая и счастливая жизнь, со временем они войдут в число любимых книг детей и взрослых». М. МЕЛЬНИКОВ Тимофей Белозеров. Песенка-чудесенка. М., «Малыш», 1984. В этом сборнике, в какой-то мере итого­ вом, собраны стихи поэта, написанные в разные годы. С первых же строк они подкупают новизной поэтических образов, взволнованностью и свежестью лирическо­ го чувства: Гнется радостный орешник. Брызжет синяя капель — Рыщет-свищет ветер вешний. Ищет ветку на свирель!.. И забываешь,, что это стихи «для малень­ ких», —настолько полной, живой предстает \