Сибирские огни, 1986, № 5

собирается. Из-за английского год потеря­ ет, а ему и так уже двадцать четыре. Что ему английский? Не знал он его и знать не будет. Давайте поставим ему тройку в аттестат, и дело с концом». Николай Николаевич формалист был большой, *от буквы ни на шаг, а тут сразу согласился. Да и я была, не меньше его щепетильной в таких вопросах, но, вот, взяла грех на душу. И не каюсь. Дали парню дорогу. И добавила с улыбкой: — Но это, конечно, не для печати. — А почему бы и не для печати? Надеюсь, читатель не подумает, что я вообще против правил и инструкций. Но бывают в жизни случаи, которые никакими правилами не предусмотришь. И хвала сростинским учителям за то, что у них хватило ума, мужества, сердца понять это... Итак, у Шукшина были теперь аттес­ тат зрелости, хорошая работа, некоторое, так сказать, положение в обществе. Жизнь вроде бы наладилась. И здоровье вошло в норму. Но мать не раз замечала, что сын частенько задумывается, курит, играет желваками. Однажды села рядышком, ска­ зала, заглянув в глаза: — Что ж, сынок... Деньжонок мы не­ множко поднакопили. Не хватит — прода­ дим корову Райку. Перебьемся. Езжай, учись... Ох, мама, мама... Что бы там, в Москве, ни готовила судьба, повезет или не пове­ зет, сбудется или не сбудется, но сын твой все равно пред тобою в вечном долгу!.. В музее Шукшина в Сростках можно видеть фотокопию его заявления директо­ ру ВГИК: «Прошу разрешения сдавать вступительные экзамены в институт кине­ матографии на режиссерский факультет. 20 июня 1954 года». А сдал он, как известно, сначала в исто­ рико-архивный. Думаю, это был запасной вариант. Чтобы не терять год, если не выгорит со ВГИК (экзамены там прохо­ дили позже; по Другим данным —почти одновременно). Но и это еще не все. Помните: «...уехал в Москву в Литературный институт (прав­ да, туда меня, понятное дело, не приня­ ли — за душой не было ни одной написан­ ной строки: поступил на режиссерский факультет ВГИК—)». За один заход такое сделать не каждый сумеет. Тут мало одних знаний, нужен еще бойцовский характер. В характере Шукшину не откажешь. Его взял в свою мастерскую Михаил Ромм. Талантливый режиссер и педагог сумел разглядеть в великовозрастном не­ многословном деревенском парне с обыден­ ной внешностью и обыденным голосом черты незаурядности. Его не смутило, что Шук­ шин разбирается в искусстве слабее мно­ гих сокурсников. Зато у него за плечами такие университеты жизни, каких, нет у других абитуриентов. «Мне было трудно учиться,— писал поз­ же Шукшин.— Знаний я набирался отры­ висто и как-то с пропусками; кроме того, я должен был узнать то, что знают все и что я пропустил в жизни. И вот до поры до времени я стал таить, что ли, набран­ ную силу. И, как ни странно, подогревал 166 в людях уверенность, что правильно, это вы должны заниматься искусством, а не я. Но я знал, вперед знал, что подкарау­ лю в жизни момент, когда, ну окажусь бо­ лее самостоятельным, а они со своими бесконечными разговорами об искусстве окажутся несостоятельными...». Он окончил институт в 31 год. Первую книжку рассказов («Сельские жители») опубликовал в 34 года. Перый кинофильм («Живет такой парень») создал в 35 лет. .Не легок и не скор был его путь в искус­ ство. НАШ ГОРОД» Так назывался телевизионный ‘фильм, созданный в 1967 году Бийской телесту­ дией при участии Шукшина. Режиссером фильма был Ф. И. Клиндухов, операто­ ром —В. А. Ковердяев. Оба они живут в Бийске. С Федором Ивановичем Клиндуховым я познакомился в редакции «Бийского ра­ бочего». В трех номерах этой газеты только что появилась его статья «Снимая фильм о Шукшине». Но статья — статьей, а раз­ говор —Лучше. Он пригласил меня к себе в Заречье. — Здесь что за разговор! По дороге объяснил, что там у него ма­ ленькая хата с огородиком — нечто вроде дачи и мастерской. Вообще-то живет он на Советской, а работает теперь худож­ ником в одном из автохозяйств. Первое, что я увидел, перешагнув порог единственной комнаты его дачи-мастер­ ской,—это висевший на противоположной стене большой загрунтованный холст, на­ тянутый на раму, а на холсте — каран­ дашный набросок: Шолохов и Шукшин, дружески беседующие за чашкой чая. Лица были прорисованы достаточно четко, остальное — лишь намечено. На полу ле­ жал большой картон с эскизом этой же картины. — Который год мучаюсь,— смущенно улыбнулся Федор Иванович.— Еще в Рос- тове-на-Дону начал. Я долгое время там работал после того, как Бийскую телесту­ дию закрыли, сюда три года назад вер­ нулся. Это вторая моя картина. Первую написал в Ростове, но имел неосторож­ ность продать ее одному коммерсанту от искусства. Слышал, посадили потом его, а куда картина делась, не знаю... Мечтаю еще маму Шукшина написать. Я ведь хо­ рошо знал Марию Сергеевну. Переписы­ вался с ней. Он порылся в самодельном шкафчике и протянул мне сложенный вдвое тетрад­ ный листок, исписанный крупными коря­ выми буквами. — Вот одно. Где-то еще есть. Письмо было чисто деловым, что-то о краске для ремонта квартиры, про Ва­ силия — ни слова, но начало такое хоро­ шее: «Федыр Иваныч, мил человек, здравствуй». — Душевная была старушка,—улыб­ нулся Федор Иванович.— Недаром Васи­ лий так ее любил.— Он достал из шкафчика две пухлых папки с тесемками.