Сибирские огни, 1986, № 5

моря рукой подать, оно вон за тем прибрежным валом, по гребню кото­ рого растет редкий кустарник. Еще несколько десятков шагов, и под ногами замытая песком, слежавшаяся галька. Горычев вытирает рука­ вом энцефалитника потное лицо и внезапно присаживается под кустом. Прямо перед ним, за полосой наката, вздымаясь и опускаясь вместе с волной, кормится баклан. Он ныряет, секунд пять или шесть его не видно, потом из воды высовывается длинная загогулина, баклан кру­ тит головой туда-сюда, проверяя, все ли в порядке, и снова ныряет. И так раз за разом, почти на одном и том же месте. Выбирая моменты, когда баклан уходит под воду, Горычев полз­ ком преодолевает еще несколько метров, ложится, как на учениях, опускает ружье на коряжину. Стрелять надо, когда он только выныри­ вает и начинает крутить головой, в этот миг он еще не готов ни взле­ теть, ни снова нырнуть. Метров тридцать расстояние. Ну, если сейчас промажу... Бабах из одного ствола, бабах из другого! Птица роняет голову на длинной шее и недвижно покачивается на волне большим черным поплавком. Горычев спешит к воде. Добыча его, подгоняемая не то слабым ве­ терком, не то отбойной волной, медленно движется вдоль берега, па­ раллельно слабому накату, и не приближается, а даже как будто удаляется. Горычев кладет ружье наземь, поднимает голенища сапог, заходит в воду. Нет, не достать. Придется купаться. Он быстро раздевается догола — крепкий, белотелый, так и не сумевший загореть летом, с неожиданно тонкой из-за бороды шеей. По­ ка раздевался, баклана еще отнесло. Горычев заходит в воду, накат мягко и обжигающе плещет ему выше колен. Горычев окунается и энер­ гично плывет к своей добыче — сам себе и охотник, и собака. На берегу он прыгает, согреваясь, клацает зубами. Вот и искупал­ ся в море. Вторая половина сентября, в Оби давно уже не купаются. Подсохнув, он одевается и еще прыгает, размахивает руками. Подни­ мает баклана за темные перепончатые лапы. Тяжеленький. Крупнее самой большой утки. Теперь можно порадовать сердце шефа большим куском, и ребятам будет что подать на ужин. В лагерь Горычев возвращается около трех часов дня. Шефа не видно, спит, наверное. Но Горычев, чтобы удостовериться в этом, все- таки заглядывает в шефову палатку. Запах одеколона и какого-то крема, марлевый полог от комаров аккуратно заправлен подолом под спальный мешок, а в пологе никого. Может, отправился заныривать? Нет, гидрокостюм вот он, ласты, трубка. Неужели до сих пор на обна­ жении? До обнажения километра два. «Сходить, что ли? Что-то долго его нет. Схожу»,— решает Горычев. Он берет ружье и быстрым шагом на­ правляется вдоль берега на юг, туда, где они вчера маршрутили. Береговой разрез, который интересовал шефа, заметен издалека: крутой, местами почти отвесный каменистый обрыв, хорошо просле­ живается чередование розоватых, бурых и зеленовато-серых слоев, косо сходящих к подножию, сплошь заваленному большими и малыми глыбами тех же пород. Горычев спешит к обрыву и чем ближе, тем пристальней шарит по нему взглядом, но шефа нигде не видно, как он ни всматривается. Горычев вдруг представляет себе, что шеф сорвался со скалы и лежит сейчас где-нибудь среди глыб, с ушибами или переломами, или истека­ ющий кровью, или вообще... Что «вообще» — об этом Горычев даже думать боится, ему вдруг становится жутко, в панике он подхватывает­ ся и пускается бегом, прыгая по камням, сам рискуя оступиться и по­ вредить себе что-нибудь. Растревоженное воображение рисует ему, как он волоком тащит в лагерь большое тело шефа, и скодько за этим последует неизбежных и тягостных хлопот: ребята возвратятся из мар­ шрута, а тут такая беда, и кому-то надо срочно отправляться в Орочан за помощью, по всей видимости, ему, потому что ребята после маршру­ та, а он там никогда не был, и куда давать телеграмму? Властям? В иа- 114