Сибирские огни, 1986, № 4

ние, самоистязание, какую-то робость? Я же не собираюсь роман с ней заводить?! Мне просто приятно. И ей, будем надеяться, тоже. Мы аба приезжие. У нас здесь нет своего дома. Нам некуда сейчас деться, и по­ тому самое дешевое и доступное развлечение — кинотеатр — для нас. И пусть она этого не хочет, но я возьму ее под руку и пройду так хоть по всей Москве. В этом и будет все мое жуирование». Печатников решился и вновь взял Анну под руку. Теперь она не возразила. ...Весь фильм Анна проплакала, что Печатникова потрясло. Для него фильм был и не плох, и не хорош. Так себе. Молодая женщина лю­ бит талантливого, но неуверенного в себе музыканта. Сама же умирает от туберкулеза. Ее любовь возвращает музыканту талант. Он вдохно­ венно играет, а она мужественно умирает. Печатников по-конструктор­ ски четко и коротко пересказывал себе тот фильм, когда летел в Мюн­ хен, и вновь переживал все, что случилось с ними после сеанса. — Что же вы так плакали? — спрашивал он Анну. — Жалко. Как она долго умирала... — Слишком долго даже для сентиментального фильма,— позволил он себе шутку, чтобы освободить Анну от волнения. — Ох! — тревожно выдохнула Анна,— Нельзя так. Так нельзя. Шутить над смертью нельзя. Умирают по-разному... — Особенно в кино... — Кино, кино,— согласилась Анна,— а все равно жалко. Такая молодая, а он такой слабый. Мужик... Это слово — «мужик» — она произнесла сочувственно, с полной уверенностью в том, что мужик, а не женщина, и должен быть слабым. «Почему у нее мнение такое о мужиках? Что же она, сильных не виде­ ла?!» — подумал Печатников. — Зачем нынче мужику сильным быть? — спросила она, перестав, наконец, переживать. —Теперь мы сильнее, бабы. Мужик сразу это по­ нял и скис. Слинял, как говорит мой мозаичник. Ему когда сила была нужна? Когда он по году за невестой ходил. Сейчас за день договари­ ваются. Когда он работал руками, а не трактором. Когда он мешки таскал на горбу, а не на погрузчике. Раньше даже убивать без силы нельзя было. Теперь как? Как теперь? На кнопку нажал, и всей нашей деревни Исток нет как нет. Для кнопки и баба сгодится. Рожать не му­ жику, кормить не мужику, даже думать можно не ему... — Осерчали вы на мужиков,— рассмеялся Печатников. — Думаете, из-за мужа? Нет! Он слабый —за что сердиться. На баб слабый, на водку слабый, на характер слабый... Устала от его сла­ бости. Все сама да сама. Мне самой слабой побыть хочется... — И что же? — улыбнулся Печатников.— Побудьте... — Долго? — коварно поинтересовалась Анна. — Как вам понравится,— ответил он и смутился. Потом они сидели в ресторане, где ни Анна, ни Печатников почти ничего не съели, хртя Петр Николаевич решил, что его спутница голод­ на и вообще должна есть немало. — Вам не нравится? — раза три за ужин спрашивал Печатников. — Нравится, нравится,— смеялась Анна, даже не подступаясь ни к чему, кроме закуски. По ее ответу непонятно было, что ей нравится: еда, Печатников или весь этот день с его неожиданным знакомством, кинофильмом и рестораном. ...Петр Николаевич честно прожил четверть века со своей женой — в покое и согласии. Его личная жизнь была так давно и надежно устро­ ена, что он почти перестал ее замечать, как будто ее, личной жизни, и не было. В ней все было знакомо и настолько привычно, что возмож­ ность какой-то другой личной жизни он не только не допускал, но и едва ли мог представить. Ночь в московской гостинице, остро сверкнувшая счастьем, как мол ния из-за туч, оставила в нем чувство не только радости и благодар­ ности, но и удивления, неповторимости. 66