Сибирские огни, 1986, № 4

Женщина рассмеялась — ровные и белые зубы обнажились, как бы поддразнивая его. — Из Бурятии,— сказала женщина и засмеялась снова. Печатников воспринял это уточнение, как подарок. — И я сибиряк,— поспешил сообщить он, Как нечто важное для нее.— В командировку приехал. — Нет, я не в командировку,— сказала женщина.—Меня теле­ граммой вызвали. В Ленинград. У меня там сын учится.. На мозаичника. — С ним что-нибудь случилось? — Я так думала — случилось,— снова засмеялась женщина.— Первый раз в жизни телеграмму получила. \ —- О чем телеграмма-то? — ничуть не заботясь о том, что может показаться назойливым, с искренним интересом расспрашивал Пе­ чатников. — Не могла понять. Прочла: «срочно приезжайте к двадцатому, дело касается вашего сына, мастер Федоров», а понять ничего не могу. То ли его убили, то ли он убил, то ли заболел, то ли исключают его... Всю ночь гадала. Одно поняла — собираться надо. Ни в Ленинграде, ни в Москве не бывала" еще. Ну, думаю, что бы ни было, а посмотрю заодно. Корову продала, три шапки песцовые — сама шью их, и поеха­ ла. Первый раз лечу. И интересно, и страшно. Высоко очень. То поплачу, то посмотрю на облака, то деньги пересчитаю — дорога длинная, а мо­ жет, и адвоката какого благодарить придётся. Все боялась — хватит ли? — Да вас как зовут? — завороженный искренностью бурятки, спросил Печатников. — Анна я. Анна. Полностью если, то Анна Сергеевна Доржиева. — Петр Николаевич,— представился Печатников. — Вот и хорошо,— сказала Анна,— вот и будем знакомы. Я только думала, что вы москвич. — Почему же вы думали, что я москвич? — спросил Печатников с ненаигранной заинтересованностью. — А хотелось... Домой приеду —даже про москвичей сказать не­ чего. Не поверят. Кого ни спросишь — все приезжие. Теперь засмеялся Печатников. — Почему же вы раньше-то ни разу в Москву не приезжали? — Дорого. Четверо детей. — Четверо?! — Ну да. Четверо. Не вру. Старшему, мозаичнику моему, семнад- цать. Бравенький... Другие — дробь, малышня. — Вы так молодо выглядите.., — Ага,— согласилась бурятка.—Мужики пристают еще... Печатников покраснел и замолчал. — Да нет, не такие,— заметив смущение Печатникова, тут же успокоила Анна.— Наши, бурятские.., — А муж?.. — Мужа нет. Посадила его. . — Посадили?! — не понял Печатников. — Ну да, посадила. В тюрьму. Запился он... Пропил овец совхоз­ ных. Директор говорит: «Анна! Сажать мужика твово будем или про­ стим, глядя на многодетство твое?» Я говорю: сажай, отдохну маленько. Детей воспитывать надо. Мешает он. Мне без него легче. Ну, посадили, дали четыре года. Больше просила не давать... Печатников все больше дивился тому, как Анна спокойно, как не о себе, а. о ком-то постороннем, рассказывала про свою жизнь. Неиск­ ренности, кокетства, печали, даже грусти не было в ее рассказе. На­ оборот: она часто шутила, смеялась. Казалось, ничто не омрачало а только радовало ее. «;Боже мой! — завистливо наблюдал Печатников.— Какая сила ду­ ха в ней, какая она молодчага». — Что же все-таки было с вашим сыном? — опомнившись спросил он.