Сибирские огни, 1986, № 4

спортивные костюмы... Все, казалось • Ордынову, ветхое, никому ненужное, противное. Никаких торговых рядов, удобств барахолка не знала. Она гудела, зазывала, примеряла, покупала и продавала без малейшего организационного начала, при полном разгуле цен, общения, сноровки и темпераментов. Ордынов с некоторым удивлением замечал в толпе не только ловких молодых людей в кожаных пиджаках, но и вполне почтенную публику. Его то и дело обтекали солидные мужчины, хорошо одетые женщины и усталые старики с внешними следами ийтеллигентности. Барахолка двигалась по неровному кругу, подчиняясь какой-то непонятной заданности. Но, побродив час, Ордынов разобрался в барахольном движении. Круг формировал недостроенный заббр. Прямо под ним, на земле, на полиэтиленовой пленке, на разбитых ящичках, а то и просто на газетках старухи разложили толстые носки, подшитые валенки, варежки, застиранные адидасовские майки, допотоп­ ные скатерти, мулине, вязальные спицы и швейные иглы. Старики и распахнутые суетливые мужички с красными и синими носами продавали скобы, терки, малярные кисти, замки, гвозди, растресканный инструмент. «А у нас к станкам во вторую смену некого ставить,— горевал Ордынов.— Сколько людей сгубил и оторвал от стоящего дела отхожий промысел». Сначала шапки Ордынову как-то не попадались. А потом вдруг пошли одни шапки. Какие угодно: ондатровые, собачьи, заячьи, ушанки, «пирожки», папахи, с каракулевым и даже кожаным верхом. Некоторые продавали сразу по пять-десять шапок. Откуда они их набрали, дивился Ордынов, и все более ожесточался. Он уже считал, что здесь, на барахолке, собралась вся накипь, вся дрянь городская, и если бы барахолку закрыли, то город сразу бы очистился. Он как бы забыл, что в этой толпе и он, Ордынов, знаменитый в городе рабочий, герой труда. Ему стало невмоготу, он быстро, не торгуясь, купил сыну за пол­ сотни приличную шапку и уехал сразу же домой. Странно ему было сейчас смотреть на безмолвный пустырь, который в воскресенье превращался в гудящую барахолку. Другая странность заключалась в деле, ожидавшем его сегодня. Это было тяжелое дело — дело зубореза Артемия Николаевича Связкина. С точки зрения Ордынова ничего запутанного конфликт не содержал. Тяжесть дела заключалась в другом: Тимка Связкин был старинным и единственным другом председателя конфликтной комиссии. Уж кто-кто, а Ордынов прекрасно знал, какое сомнительное удоволь­ ствие связываться с Тимкой, Дотошный, знающий законы, трудовое ^законодательство, как таблицу умножения, Связкин не отступится от своей правоты, не сомневался Ордынов, и в том случае, если на нем самом зубья нарезать. Чувство справедливости, обостренное в Связкине еще с времен войны, везде диктовало ему одну.линию поведения — стоять до конца, не уступать никому на свете, если ты прав, если тебя задели, обидели, ущемили. ^Но Тимка-то не прав, думал Ордынов.— В этот раз он зря расхорохорился. Приказ начальника црха не выполнил... Капризничал как девица, засидевшаяся в невестах. Понятно: его жжет наказание_ лишили тридцати процентов тринадцатой зарплаты. Потому и подал на конфликтную комиссию. Но надо же как-то наказывать за само­ управство... М-да!» Едва войдя в коридор заводоуправления, Ордынов увидел Связки­ на, томящегося перед дверью завкома. Чего не заходишь? —спросил он добродушно. — Не приглашали еще,— покорно пояснил Связкин — Я здесь не'хозяин. А —- Рабочий на заводе везде хозяин... Смотря какой,— тут же вставил Тимка. 52