Сибирские огни, 1986, № 4

— Артистическая натура. Он может быть .любопытен и... полезен. И он на мели. — Полезен?.. — Ну да'. Он завсегдатай. Ему принесут все, что попросим.'Платить не ему — он понял сразу, а шикануть можно. Я решил, что раз в году тебя можно капитально пощипать. Хорошая, современная месть. За что? За то, что ты пренебрег домом Воскобойниковых. — Ясно,— буркнул Печатников,— но мы как будто собирались беседовать вдвоем... Этих слов Воскобойников или не расслышал или не хотел услышать. Тем более что Димыч уже сидел в углу ресторана за самым уютным столиком и кивал им так, будто он и пригласил их сюда. Они подошли к столику, удобно расположились. Появившаяся официантка, не замечая ни Воскобойникова, ни наверняка знакомого ей Димыча, сразу же обратилась к Печатникову. Васька не преминул заметить: ■— Величия не скроешь... Они долго заказывали, уточняя меню, как люди, привыкшие к достатку, хорошей еде и длинному застолью. Для Димыча это было важно, для Воскобойникова интересно, а для ■Печатникова без­ различно— он просто хотел есть, и ему не терпелось поскорее хоть что-нибудь заглотнуть, чтобы унять резь в животе. Ел он быстро, за длинным застольем томился, а сейчас, как он понимал, они заказали всего часа на три. «И неужели все это время,— подумалось ему,— будем терпеть этого Димыча? Похоже, что Васька уходит от откровенного разговора. Плешивый для него — прикрытие. Он будет балагурить, есть запрещен­ ное ему мясо, но едва ли сорвется на искреннюю, сокровенную ноту. Похоже, что он боится чего-то... Чего?» Печатников заранее жалел о потерянном дне, мельком за едой прислушиваясь к тому, о чем беседовали Димыч и Васька. Но мало-по­ малу, по мере насыщения, их разговор и у него вызвал интерес. — Значит, вы очеркист? — допытывался Васька. — Да,— небрежно подтвердил Димыч.— Научный популяризатор. Пишу о термояде и ферментах, о солнечной энергии и кораллах, об Атлантиде и Антарктиде, о чем хотите. — Вы, наверное, физик или химик, имеете солидную фундаменталь­ ную подготовку... • — Чушь! Гуманитарий по. убеждению, образованию и воспита­ нию,— хмыкнул Дмитрий Иванович, не без изящества разделывая отбивную.-—В университете я крутил романы, читал на каждом перекрестке свои и чужие стихи и сдавал экзамены на одной интуиции. В те времена я приобретал знакомства, а не знания. Возможно, что спасение было как раз в них. Знакомства в наше время — это первый, главный план жизни. Редут, который не сомнут. — Знания,-^- продолжал Димыч,— остановили бы меня на чем-то определенном. Я бы стал их накапливать, интересы приобрели бы однобокость, левый или правый уклон. Слава богу, все сложилось иначе. Сегодня я постоянно обновляюсь. Написал о народных промыслах — и забыл о них. Сочинил очерк о плазмотронах — и ку-ку, пущай они жгут, режут и наплавляют без меня. — Но если плазмотроны не жгут и не режут, а ржавеют, положим, на складе? Вас, как мы понимаем с Петром Николаевичем, это уже не интересует. — Вы совершенно правы, милорды,— Димыч еще раз показал в улыбке кривые зубы.— Сие не для меня уже. Мой примат ‘— открытие, а не борьба. Есть целый сонм газетчиков-конкретчиков. Вот пущай они и борются с вакханалией нашей плановой экономики. Я популяризатор. Я умею интересно рассказывать о всем новом. Талантливых популяри­ заторов науки и техники гораздо меньше, чем талантливых профессоров. 43