Сибирские огни, 1986, № 4

Для чего? Для того, милый Петенька, чтобы уж затем, после серых и дождливых дней, остаться радостным и грустным воспоминанием. Для тебя «Балчуг» тоже в разряде таких воспоминаний. Ты там давно не был, а он еще раньше превратился в зауряд-ресторан. Печатников засмеялся. Васька, скорее всего, прав. Во время оно в «Балчуге» они обмывали кандидатскую диссертацию, Воскобойни­ ковы в полном составе, даже Глафира, пришли тогда его поздравлять: Васька танцевалчлезгинку, изображая жгучего кавказца, а старики пели романсы под гитару и танцевали вальс. — Сейчас, Петенька,— наставлял Васька,— много новых ресто­ ранов. Стадионоподобных, с олимпийским размахом... В них чувству­ ешь себя как на эстраде: тебя вытолкнули, ты должен изображать, смешить публику, а в тебе никакой, легкости — чирий мешает. Пойдем лучше в Домжур — там сумрачно и по нынешнему сервису вкусно. — А пустят? — Пустят, но только иди за мной с властным и скучающим видом. Как журналист-международник, которому все приелось. — Соображаешь.» — Мы в Москве все такие: где пройти, как пройти и как отойти — это у нас в крови от веков. Точнее — от обилия информации, власти и честолюбия. Знаешь, что записал Чехов в свою записную книжку, приехав в начале века в нашу столицу? — Нет, не знаю, что записал Чехов,— ответил Печатников, пы­ таясь понять, почему Васька раздражен и горчит в каждой фразе. —Москва как всегда: плохие гостиницы, скверное вино и мрачные честолюбия,— процитировал Воскобойников и уточнил; —Цитирую не один к одному, но с достаточной достоверностью. — Ну и что?! — Что... ну и что? — переспросил Василий Воскобойников. — А вот то,— поддел Печатников.— Устарел Чехов. Гостиницы первоклассные, набор товаров такой, что нашему городу и не приви­ дится, да и с мрачными честолюбиями сомнительно... Посмотри, какая праздничная толпа, сколько веселых людей, сияющих лиц. — Это приезжие, —буркнул Воскобойников. —Это все приезжие. Нечерноземье... Коренные москвичи ворчат и задеты мрачным често­ любием. — И ты? — И я. = — Отчего же? — От нереализованных возможностей, от ложных надежд, по­ сеянных столицей. Все имена Москве знакомы — характер у нее та­ кой,— продекламировал Воскобойников.— От кабинета и до дома москвич шагает как герой. — Раз как герой, .то почему мрачность? Что-то туманно... — Для приезжего туманно... Москвичи понимают. Шагает как герой, а живет как заяц, которого гонят. — Развернуться негде? Тесно? — сочувственно спросил Печат­ ников. — И это... — Приезжал бы ко мне. Я бы дал тебе развернуться... — Ты бы мне дал,— протянул задумчиво и иронически Воскобой­ ников.— Это верно. Но ты еще не глава концерна, не министр и не змей-искуситель. ' — У тебя, как я понял,— Печатникову все меньше нравилась тональность разговора,— уже есть змей-искуситель... Они прошли мимо военторга, свернули за угол и вскоре увидели особняк Домжура. Печатников, как всякий язвенник, вдруг остро захотел есть. В темноватом вестибюле Домжура шел ремонт, все было заляпано известкой и краской. Однако это не м-ешало двум боро'дачам ' тор­ чать у шахматного Столика. Воскобойников сразу же притормозил 41