Сибирские огни, 1986, № 4

Первого^ октября получили мы от него письмо: «Жив-здоров, даже поправился. Выйдет кино — сами увидите». А второго — бах! —телеграмма: «Погиб на съемках». Как снег на голову... — Наталья Макаровна, может, не надо об этом? — Да уж расскажу до конца... Только б не разреветься... Прихожу к маме, гово­ рю: «Поедем к Василию». А она: «Никуда я не поеду, пока Вася сам не позовет». Еле уговорила... В дороге давай пытать меня: «Доченька, что случилось-то? Не таи, ради бога».— «Ничего,— говорю,— не слу­ чилось. Соскучился он по нам, к себе зо­ вет. А сам приехать не может: съемки». Как только сил хватило врать, не знаю. Но и правду не могла ей сказать, боялась, вдруг не выдержит. Да и сама той прав­ ды толком не знала... В самолете рядом с нами дядечка один сидел, всю дорогу газетами шуршал. Гля­ жу, в одной из них портрет Васин в. чер­ ной рамке. И мама заметила (к счастью, она не рядом с дядечкой сидела, а правей меня): «Вроде на Васю похож».— «Да нет,— говорю,— мама, с чего ты взяла?» А сама того дядечку давай разговора­ ми отвлекать, чтобы оставил свои газеты в покое. Не признаваться ж ему, кто мы такие! Наконец, мама отвернулась к окну и, слава богу, задремала. Тогда взяла я га­ зету и тут только правду о его смерти узнала... После похорон полтора месяца болела... А книжек его до сих пор открывать не могу, хотя читать их люблю. Нравится мне, как он о людях пишет: с любовью и в то же время ничего не приукрашивая. Любил их такими, какие они есть. Одна моя знакомая так выразилась: прочитаешь его рассказы — как с хорошим человеком поговоришь. И в кино его смотреть люблю. На «Ка­ лину красную» одиннадцать раз ходила! Не брата ходила смотреть, а актера Шук­ шина. Особенно глаза его. Какие у него там глаза! В лице жизни уже нет, все пе­ регорело, пеплом подернулось, одни глаза живут, рвутся к жизни. Боже мой, как он умел так делать!.. МАМА Отец ее, Сергей Федорович Попов, бы­ вало, говорил: — Дите вырастить — что дом построить. Заложил фундамент неровно — и весь дом пошел наперекосяк. Отцовы слова крепко запомнила Мария Сергеевна. В самые трудные дни находила в них утешение и поддержку. А трудных дней выпало на ее долю выше головы. В 1933 году потеряла мужа, осталась с дву­ мя малютками на руках да еще с клей­ мом жены человека, взятого органами ОГПУ'. Наверно, нет нужды напоминать, что это значило в те времена. В 1956 году, к а к п и ш ет Ш укш ин в одной из а в ­ то б и о гр аф и й , его о те ц бы л п осм ертн о р еа б и л и ти ­ рован. Но надо было жить, растить детей. И жила. — Приду с работы, а мои дитенушки у крылечка спят. И собака вместе с ними. Перетаскаю в избу, накормлю, уложу, а утром снова на работу. Вторично вышла замуж за односельча­ нина Павла Николаевича Куксина, хоро­ шего, доброго человека. Но вскоре нача­ лась война, и она во второй раз осталась вдовой. В тридцать четыре-то года!.. Как с детьми пережила войну — лучше не вспоминать. Но не растеряла природ­ ной доброты, щедрости душевной, веры в людей. И сумела передать эти качества детям. Мать всегда была для них самьйи добрым, самым справедливым и самым интересным человеком. Василий Макарович признавался, что не знал отдыха лучше, чем сказки и песни матери, долгие задушевные беседы с ней. И мать это подтверждает. — Бывало, до рассвета проговорим, а он, милый, все бы слушал да слушал... Пока учила детей, продала все, что име­ ла, в том числе и дом, перешла в развалю­ ху, вымоталась до того, что, как говорят, иголкой ткни — и кровь не пойдет. Но ни разу дети не слышали от нее ни одной жа­ лобы. Съедутся на каникулы — спросят: — Мам, деньги-то на обратную дорогу есть? — Есть, детки, есть. Не беспокойтесь. А сама перед этим полсела обегает, что­ бы перехватить нужную сумму. Или про­ даст что-нибудь. Почти каждый месяц они получали от нее посылочки с домашними постряпуш­ ками, вареньем-соленьем, а к зиме — с носками и рукавичками, связанными ее ру­ ками, Василий называл эти посылки ма­ ленькими вагончиками. Когда отправляла сына в Москву, кто-то из сельчан спросил с удивлением: — И куда ты, Марья, тянешься? Гене­ рала, што ли, хошь из него вырастить? — Выше генерала,— ответила она.— Хочу, чтоб настоящим человеком стал. Даже секретарь райкома партии Федор Иванович Доровских, зайдя однажды в парикмахерскую постричься, завел такой разговор: — Правда ли, что отправляете сына в Москву? — Правда. — А не боитесь, что у вас сил не хва­ тит, чтобы одновременно учить сына и дочь? — Как-нибудь выдюжу. — Если ему не нравится учительство, мы могли бы подыскать ему другую работу. Комсомольскую, например. Поговорите с ним. — Нет, Федор Иванович. Пусть едет, куда душа его стремится. Мама, мама... Какое мудрое у нее серд­ це! Недаром так любил ее Василий, так гордился ею! Позже, из ВГИКа, он писал ей: «Недавно у нас на курсе был опрос, кто у кого родители: образование, профес­ сия и пр. У всех почти писатели, артисты, ответработники и пр. Дошла очередь до меня. Спрашивают, кто из родителей есть. Отвечаю:, — Мать. 173