Сибирские огни, 1986, № 4

известно, какие,., Не поверите, но у нее всего одна юбка была, да и та старенькая, стиранная-перестиранная. Мы, девчонки, поначалу даже всякими шуточками пере­ брасывались по этому поводу. Дурочки набитые! Потом-то до нас дошло, что у нее просто ничего больше не было. Ох, не могу без слез вспоминать! Об этой замечательной женщине сро- стинцы рассказали и В. И. Коробову, автору первой книги о Шукшине. Но в ней есть такое, задевшее меня, архи­ виста, место. «По окончании Великой Отечественной войны Анна Павловна возвратилась в Ле­ нинград. Все мои поиски этой женщины, сыгравшей столь большую роль в жизни Шукшина, или ее детей, были безуспешны. А как бы надо нам узнать о ней поболь­ ше!..» Не в обиду будь сказано уважаемому автору, но подобные поиски надо начинать с архива. К сожалению, за годы работы в этом учреждении мне приходилось встре­ чать немало вполне образованных людей, которые имеют самое смутное понятие о возможностях архива и много теряют по этой причине. У нас хранятся личные дела всех учи­ телей края за довоенные и военные годы, в том числе и личное дело Анны Павловны Тиссаревской. В нем значится, что она родилась в 1904 году в Оредежском районе Ленинградской области, в крестьянской семье. Окончила Ленинградский педагогический институт имени Герцена, с 1937 года работала в средней школе в городе Луга, под Ленин­ градом; избиралась депутатом Лужского горсовета. 3 сентября 1941 года приказом Алтай­ ского краевого отдела народного образо­ вания назначена преподавателем географии в Сростинскую среднюю школу (тогда Старо-Бардинского района). В 1945 году выехала в Ленинград. Имея такие данные, узнать через Ленин­ градскую горсправку адрес Анны Пав­ ловны было уже, как говорят, делом тех­ ники. Вот что она сообщила в ответ на мою просьбу рассказать о работе в Сростинской школе. «...Пыталась несколько раз написать о жизни в Сростках, но не могу. Так было трудно, столько было горя и бед, что кон­ чались мои попытки слезами и сердечным приступом. Только дочери мои мечтают побывать в Сростках, сходить на Протоку, на Попов остров, какую-то гору и особен­ но — встретить подружек. Помнят только хорошее, и я рада за них. В Сростки мы прибыли осенью 1941 го­ да. Со мною были племянник-сирота две­ надцати лет, дочери Валерия девяти лет и Галина семи лет. В Сростках я учитель­ ствовала до лета 1945 года. Приехали мы налегке, никаких вешей не успели захва­ тить, так как эвакуировались из леса, куда убежали_ от бомбежки. Мы жили в Луге. Муж "был на оборонных работах и нашел нас в Тихвине, куда добрался на велосипеде и привез детям пальтишки. Вот и все было наше богатство, на него" мы купили картошки. Вскоре мужа моби­ 170 лизовали, вскоре же я получила на него похоронку,,. В материалах о Василии Макаровиче Шукшине я встречала свою фамилию. Лицо его (фото в газете «Смена») мне показалось знакомым. Но что я могу сказать? Момент помощи Васе по подбо­ ру литературы мне не запомнился, так как таких моментов в моей педагогической практике было много. Свою работу я люби­ ла, ученики мои для меня всегда были свои, близкие, и встречи мои с учениками никогда не ограничивались уроками... Ни­ когда от помощи ученику я не отка­ зывалась, и разве можно все помнить? Да и зачем?. Помогла -ученику, и чудесно. Так вот, если я и Васе Шукшину чем-то помог­ ла, что ему пригодилось в жизни, вот это и есть награда моя...». Можна только преклониться перед скром­ ностью и благородством Анны Павловны! Известно, что Василию Шукшину везло на наставников в чтении. В годы военной службы в Севастополе им была, по его воспоминаниям, библиотекарша Морской библиотеки, во ВГИКе — выдающийся кинорежиссер Михаил Ромм. Но впервые познакомила его с хорошей книгой, приви­ ла вкус к ней скромная ленинградская учительница Анна Павловна Тиссаревская. Очень жаль, что этого замечательного человека и педагога обошли вниманием (очевидно, по незнанию) создатели извест­ ного кинофильма о детских годах Василия Шукшина «Праздники детства». Не нашлось ей пока места и в музее Шукшина в Сростках, ИЗ ВОСПОМИНАНИИ СЕСТРЫ В 1976 году в Бийске мне довелось встретиться с матерью и сестрой Василия Макаровича. Сделать это, правда, удалось не без труда, но помогли добрые люди. Мать, мне сказали, уже третью неделю лежит в больнице, а сестра на просьбу о встрече (разговор шел по телефону) ответила примерно так: — Поймите меня правильно. Я не могу сейчас ни с кем говорить о брате. Сразу расплачусь, а какое вам удовольствие ви­ деть плачущую женщину? — Слезы-то я бы как-нибудь вытерпел,— пошутил я и, видимо, не очень удачно. — Дело не в слезах. У меня сердце раз­ рывается от горя и жалости, как вспомню о нем. Вам даже представить трудно, кем он был для нас; для мамы, меня, моих детей. Всегда такой заботливый, ласковый, веселый... И вот увидела его в гробу и не узнала. Каменный, совсем каменный. Почему каменный-то? Он никогда таким не был. В голосе ее послышались слезы. Подавив их, она продолжала: — В общем, не обижайтесь, пожалуйста, но сейчас я не могу ни с кем говорить о нем. Книжек его не читаю, фотографии не смотрю: сразу слезы ручьем. Конечно, я не думал обижаться. Было по- настоящему жаль ее. Рассказывали, после смерти брата она полтора месяца пробыла на больничном: отнялись ноги.