Сибирские огни, 1986, № 4

теля этой плеяды. Истинный бын совре­ менного города и не чужак в лагере «фи­ зиков:», он и пел о современном городе и атрибутах, привносимых в его жизнь веком техники. Мы приветствовали бы поэта, если бы он только воспевал научно-техническую революцию как сред­ ство изменения нашего социально-эконо­ мического развития. Но он стремился ви­ деть в НТР больше, чем ей отпущено. Он видел в ней гарантию развития нашего духа. С к а ж у , в ы р ы в аясь из ти сков стиш ка. Тем горлом , которы м д ы ш у и пою : « Д а зд р а в с тв у ет Н ау чн о -тех н и ческ ая, П ер е р а с та ю щ а я в Д уховн ую !» Едва ли подобное, восторженно прини­ маемое, представление о НТР как залоге духовного развития человека, могло быть разделено таким поэтом, как Н. Рубцов. Не могло, очевидно, устроить его и то представление о России, какое продемон­ стрировал А. Вознесенский: «Политехни­ ческий— моя Россия!» Едва ли мог согласиться он и с тем легким отношением, которое подчеркивал А. Вознесенский к дру­ гим, установившимся в его, Н. Рубцова, сознании,; ценностям, С у зд а л ь с к а я бо го м атер ь, си я ю щ ая на б елой стене. к а к ки н окасси рш а в п о л у кр у гл о м о в ал е о ко ш еч к а... Еще меньше могло устроить его, да и не только, видимо, его, отношение поэта-урба- ниста к русскому языку и русскому стиху: А пока пляш и те, пьяны в ды м : « Ш агад ам , м ага д а м , скры м ты м н ы м !» Н о не за б ы в а й т е — р у х н у л Рим . Н е поняв п ри ветстви я «С кры м ты м н ы м ». Думается, что поэзия этого порядка явилась своеобразным раздражителем не для одного Н. Рубцова, которому были особенно близки и дороги понятия России как родины, родной русской земли и дерев­ ни и связанные с ними понятия всего суще­ го на этой земле, в том числе и понятия русского языка и, в частности, народно­ разговорной речи, всегда тяготевшей и сей­ час тяготеющей к органичности образа и ясности мысли... Но, видя в НТР лишь силу, которая угрожает ломкой привычному укладу вещей — от сельской тишины до образа давно сложившегося поэтического мышле­ ния и поэтической речи,— и забывая о тех благах, которые несла она социальному и бытовому устройству деревни, Н. Рубцов все более и более уходил в русскую старину, надеясь таким образом сохранить свои истоки и корни. Маятник, качнувший­ ся в противоположную от НТР и ее поэтических апологетов сторону, про­ должал отклоняться все дальше и дальше от сегодняшнего дня современной деревни, ее реальных проблем и нужд, от всего нового, что несло ей время, в том числе и от того, о чем деревня давно мечтала сама и к чему искренне стремилась. Встревоженный мыслью о возможных реальных и воображаемых потерях дерев­ ни под натиском города, поэт восклицает: Ах, город село та р ан и т! Ах, что-то п о й д ет на слом !.. Как тут не вспомнить снова примечатель­ ных слов А. М. Горького о том, что «город и деревня — две силы, которые отдельно одна от другой существовать не могут», и что «для нихсПришла пора слиться в одну непоборимую творческую силу». Н. Рубцов не то чтобы не понимал этого. Живя в деревне, он видел, конечно, живых людей, занятых каждодневно работой, заботами о хлебе насущном, мечтающих о' машинах, которые смогли бы облегчить их труд, о лучших дорогах, которые могли бы соединить их с райцентром, о кино и телевизоре, которые соединили бы их с внешним миром, словом, занятых повсед­ невными хлопотами и живущих не столько прошлым, сколько сегодняшним и завтраш­ ним. Он не мог этого не видеть. Но все это иногда проходило как бы мимо него. Ибо он часто был занят не столько уточнением своего места в окружающем его мире реальной селыцины, сколько в системе мироздания, не столько думал об установле­ нии связей своей души с сегодняшним и завтрашним днем нашей жизни, сколько о связях с прошлым — и чаще всего с древ­ ностью Руси или, по крайней мере, стари­ ной северной деревни, стариной, сопро­ вождаемой во многих его стихах колоколь­ ным- звоном, иконами и молитвами. В этих, нелучших, его стихах он творил свой мир, наполненный привидевшимися ему покоем, смирением и святостью. Валерий Дементьев в статье, посвящен­ ной поэту, замечает, что «лирический герой Николая Рубцова — человек, который всю неистраченную нежность, трепетность, воз­ вышенность сыновней любви перенес на образ родины». Справедливое замечание, логически вытекающее из прочтения луч­ ших стихов поэта. Но вот в чем дело,— читая стихи Н. Рубцова не выборочно, а подряд, от страницы к странице, невольно задаешься вопросом: к какому же времени относится лик этой родины, воспеваемой поэтом? И приходишь к выводу: к любому, кроме сегодняшнего. И в самом деле, не об этом ли говорят стихи: В от п о к азал и сь в д о л ь д ороги П о л я, д ер евн и , м о н асты рь. («По дороге к морю») О ви д см иренны й и родной! , Б ер езы , избы по б у гр ам И , о тр а ж ен н ы й глуби н ой . К ак сон столети й , б о ж и й х рам . («Душа хранит») И то л ько ц ер к о вь под горой М о л ч ал а н аб о ж н о и свято. («Во время грозы») Впрочем, некоторую односторонность лика родины, возникающего из-под пера поэта, видит и Валерий Дементьев. Не случайно он замечает, что любовь поэта «к сегодняшней деревне, к ее людям, ко всему сельскому миру обострила» в нем «чувство древности земли». Все-таки, как видим, не чувство современ­ ности и новизны, что было бы ожидать в данном случае более логично, а именно «чувство древности». Об известной узости мировосприятия поэта, о его определенной отстраненности 160