Сибирские огни, 1986, № 4

не связывай свою судьбу с этим человеком, не принесет он тебе счастья. Но что говорить, когда у нее будет ребенок. Будничный тон Леночки словно пояснял: «Я и не жду, папа, особой радости от Костромина, но я люблю его и замуж все равно выходить надо». Леночке было уже двадцать пять. И не удивительно, что вслед за «люблю», как полагал Калганов, у нее шло «надо». В институте она как-то не нашла себе жениха, а на заводе все, конечно, знали, что она дочка Калганова, и одно это уже отдаляло от нее молодых людей. Да и в глаза Леночка не бросалась: сдержанная и строгая, как отец, сухонь­ кая, с правильными, но не броскими чертами лица, с наблюдательными, рано уставшими глазами. Со стороны взглянешь: аккуратная серая мышка. Но отец не со стороны... Рядом с Костроминым Калганова проигрывала по всем статьям. Тот был талантлив, красив, атлетичен. На заводе он уже прогремел двумя романами, а еще пять ему приписали. Женщин это от него не отпугивало. С Костроминым они всегда смеялись, кокетничали, хо­ рошели. Владимир Нифонтович обходил цехи невозмутимый и сдержанный, но за спиной его, представлялось ему, шепчут: «Костромин-то —поди ж ты! —перебесился и на дочке Калганова женился. Чего он в ней на­ шел? Баб и получше на дюжину десять. Правда, ума палата да папина зарплата». Костромин... Владимир Нифонтович неожиданно для себя отчего-то срифмовал: Костромин —посрамим... «Вот именно,—горько ухмыльнулся он,—осрамимся мы с заму­ жеством Леночки, бросит он ее». Калганов с неприязнью вспомнил недавнюю сцену. В главном про­ лете он издалека заметил Костромина, окруженного конструкторами. Небось, подумал Калганов, анекдоты шпарит. Так оно и было. — Я не могу, не могу,—изображая кого-то, визгливо повторял Костромин. —Они не знают, кто взял Бастилию. — Ну, а что физрук? —спрашивали конструкторы. — Физрук,—строго пояснил Костромин,—закатал рукава и гово­ рит: «Не беспокойтесь, Мария Николаевна. Я сейчас пойду в класс, и они отдадут вам Бастилию». , А Мария Николаевна опять в слезы, к директору бежит, плачет: «Не буду с ними работать, не буду. Объяс­ няю им, объясняю, а они не знают, кто взял Бастилию». — В каком классе? —спрашивает директор. — В седьмом «в». — Да,—вздохнул директор,—эти не отдадут. ...Костромин, припоминал Калганов и морщился, смеялся громче всех, словно сам впервые услышал то, что рассказал. Полные губы этого пижона обнажали крупные, как выточенные на станке, квадраты белых зубов. И еще одни широченные квадраты —очков — красиво сидели на породистом лице. Под синим рабочим халатом почти вызывающим пят­ ном была красная рубаха с оранжевыми звездочками. В нагрудном кармане логарифмическую линейку плотно прижимала пачка импортных сигарет. На ногах —замшевые мокасины. «Ну и ну! —вздохнул все услышавший и заметивший Калганов,— Ему в журнале мод сниматься, а не на заводе работать. Подвалил бог родственничка... Что ж, по любви можно и глупость сделать. Но по любви ли?!» Едва он тревожно задал себе этот вопрос, как увидел Леночку. На лице дочери Калганов тоже заметил оживление, но не привычное ему, как будто освещенное застенчивой, родной и преображающей ее улыбкой, а напряженное и чужое. Леночка, вроде бы, стояла и со всеми вместе и в стороне. «Колеблется, не любит.,, как хотела бы,—тут же решил он.— Рав­ ной себя не чувствует. Это она-то?! Бедная моя взрослая девочка! Я приучил тебя к самостоятельности, но тебе не хватает своей самостоя­ тельности. Тебе нужен совет, ты нуждаешься в участии». 10