Сибирские огни, 1986, № 3

меньше бесились в страхе, поднялся на крыльцо и до последней ми­ нуты с восхищением смотрел на движение черного ветра. Войдя в избу, он недовольно хмыкнул. Сгорбившись перед икона­ ми, стояла жена. — На стол пора. Есть будем. — А Колька с Ванькой куда пропали? — На крышу попросились, посмотреть, чего натворйт буря. Ели молча. В избу какими-то неведомыми путями проникали струи ветра, и пламя керосиновой лампы трепетало, уродуя тени сидящих за столом. — Корову я сёдни выхожу провожать, а навстречу этот лешак Бондарев. Совсем уж спятил, идет ухмыляется и с дома нашего глаз не сводит. Поравнялся и говорит, ну, Катерина, успокой свово мужа, могилку я пошел выбирать. А я ему: рано еще, мол, Тимофей Михалыч. А он мне опять по-книжному как начал. Я,— говорит,— сейчас смерти, как алчущий хлеба и жаждущий воды, жду. Потому как понял: только после смерти моей придет к людям мое учение, а пока я жив, они меня видят со всеми моими недостатками, а не мысль мою. А как придет им в животы и головы мое учение, так они и сбросят вас, тунеядцев, со своей спины, да и потопчут еще ногами. Говорит, а сам страшный та­ кой стал, на меня аж холодом дунуло. По гудящей и готовой вот-вот оторваться и взлететь крыше что-то с грохотом ударило, и Колька с Иваном, в пыли, грязные, как черти, вздрогнули, глянули друг на друга и, еще больше испугавшись, полез­ ли в угол, где лежала куча старой, погнившей конской упряжи. — Вставай, посмотрим. Кажись, у Шишлянникова крышу снесло. — Вот потеха-то. ...Ветер стал стихать. Тимофей увидел, что совсем рядом притаи­ лась птица. Он шевельнулся, она вскинула крылья, беспомощно чуть проползла и опять застряла в ветвях барбариса. «Да это ж стриж,— узнал Тимофей.—Даже тебя свалило, беднягу». — Сейчас помогу,— уже вслух сказал он. Тимофей взял чернокрылую птицу, она больно вцепилась коротки­ ми коготками в ладонь, тогда он подкинул стрижа, и тот пронзитель­ но ушел в небо. Ветер почти утих, только на юге горизонт еще был черен. Теперь стихия неслась к Саянам, чтобы заблудиться среди горных вершин и ушелий, изорваться в клочья и пыльными проплешинами осесть в низинах, «Легкий я стал», —думал Тимофей. Ведь не впервой он встречает­ ся с «хакасом», а вот сегодня, как пушинку, оторвало от земли. Он по­ смотрел на свои еще крепкие, но уже сухие ладони. «Да, в теле-то один дух остался, все изношено... И весна была, и лето, а теперь вот осень. Высох, пожелтел, сегодня не сломило, так завтра...» С неба упало несколько капель, редких и неохотных, наверное, вырванных ветром из какой-то дальней тучи. Они не омыли траву, а только оставили на широких листах чемерицы грязные потеки. Тимо­ фей оглянулся на деревню. «А может, здесь и начать, — подумал он. — Сделать бы на высокой горе, чтобы добраться мог только тот, для кого истина стала мукой...» Тимофей еще раз оглянулся на деревню и пошел дальше. Шагал он широко, а открывающийся простор словно прибавлял сил. Вечный странник на этой земле человек, и появляется-то он на свет не со смехом и радостью, а с плачем, словно предчувствуя, что путь ему предстоит долгий и доселе никем не пройденный. «Только но­ гами ведь почитай полсвета оттопал,— думает Тимофей —А в мыс­ лях... Далеко уносился, где холод и пустота, с самими звездами гово­ рил, но ведь не предел это, да и есть ли он?» Тимофей знал, что пройти отпущенное он не смог, порою силы тра­ тил впустую, а главное, себя понял поздно. Ведь сколько мучался от тоски, от мыслей, которые, как пчелы, кружили и жалили больно... Он 88