Сибирские огни, 1986, № 3

лишения,— думал Тимофей,— взять котомку и самому тайно отпра­ виться в столицу?» Только \ сейчас он понял, что оставшаяся позади часть жизни — лучшая, прекраснейшая. Хоть и поздно,—.хотя бывает ли поздно, если ты успел, сделал то, что тяготило почти с первых дней сознательной жизни. Он высказал свои сомнения и догадки и предложил иной путь. А впереди — неведомое, мрак. Если раньше он знал, к чему шел, то сейчас не видел ясного пути, не представлял, как обратить всех от ма­ ла до велика в свою веру. Это страшило, ведь те заломники, что он прошел в самом себе, наворочаны р тысячах, миллионах людей. Нуж­ на поддержка, и неимоверной силы... И недели не смог Тимофей высидеть, оделся получше, торопливо запряг лошадь. Доверяя дорогу лошади, Тимофей с головой завернулся в тулуп и только изредка, для поддержки хода, хлопал вожжами. Монотонно скрипели полозья, успокаивали, вгоняли в дрему. Ехать бы и ехать, забыв обо всем, и пусть вокруг белый снег, как сон, и пусть где-то ждут и думают, устал он... Уже за полночь Тимофей приехал в Бею. В трактире еще горел свет и, с трудом ступая затекшими ногами, он вошел в помещение. Простоволосая девка мела пол и жалобно тонким голосом то ли пела, то ли просто от усталости и тоски тянула мотив. Тимофей попросил у хозяина водки и щей и, усевшись, расслабился, чтобы больше впи­ тать домового тепла,— ведь после ужина снова в дорогу. Ах, да не вечерняя заря спотухала, заря спотухала, Ах, спотухалася заря. Ах, да полуночная звезда высоко ли, звезда высоко ли, Ах, высоко звезда взошла. Девка по-прежнему, не разгибаясь, мела, и теперь Тимофей уже различал слова — она пела длинную, словно без начала и конца, Песню. — Дедушка, а правда, я под несчастной звездой родилась? — Девка вдруг подошла к нему и села напротив. — Кто тебя знает,— Тимофей посмотрел в ее большие ищу­ щие глаза. — Значит, правда... — Она склонила голову, подперла рукой.— Я из самого Красноярску бегу'от нее, а как ночь — она все надо мной. Может, мне умереть, чтобы хоть в земле от нее спрятаться... — Шурка, ты опять к людялі пристаешь! — выглянул хозяин.— Вы не смотрите на нее, изуроченная. Девка вскочила и, согнувшись,'забилась в темный угол, засопела обиженно. «Господи, сколько несчастных на земле, и конца им не вид­ но. Если бог есть бесконечная милость, то откуда же бесчисленные бедствия?» — подумал Тимофей. Выйдя из трактира, он долго смот­ рел на небо, словно искал свою звезду. Какая она? Вон та, льдистая, от которой так и веет бездонным холодом, или эта, что, как огарок свечной, то вспыхнет, то притухнет, а может, вон, что по-над горизон­ том, ушла ото всех в одиночество? «Нет, я сам по себе, моя звезда улетела»,— с горестной улыбкой подумал' он. После передыха конь шел хорошо, да и дорога была укатанной, и Тимофей сам не заметил, как уснул. Хоть и на ночном морозе, но в тулупе он за многие дни спал спокойно, видел, что едет вот так же, а от луны идет свет, и он теплый, да и не луна это вовсе, а подсолнух — вон лепестки-то как растопырены, а на каждом семечке' соцветие, и все они мерцают, искрятся... , К Енисею добрались вечером. Тяжелое' словно уставшее за день солнце на глазах опускалось, и ледяные торосы на реке из голубых становились розоватыми, быстро темнели... В город Тимофец приехал уже при звездах, но после чаю в заез­ жем доме не утерпел и решил хоть найти этот музей, посмотреть на не­ го. Ему объяснили, что стоит он рядом с церковью, чуть наискосок, и, плутая в переулках, Тимофей брел .на темный ’силуэт колокольни. 57