Сибирские огни, 1986, № 3

Георгий КОНДАКОВ И ЗА РУКУ СКАЗКУ В ДОЛИНУ ВЕДЕТ СТРАНИЦЫ ВОСПОМИНАНИЙ О САЗОНЕ СУРАЗАКОВЕ М ы встретились возле городского скве­ ра, напротив кинотеатра имени А. М. Горького. Сазон Саймович Суразаков всплескивает руками, поправляет сползаю- Ідие роговые очки, обнимает, хлопает меня по плечу, жмет двумя ладонями мою руку, смеется, хитро улыбается, говорит, снова хлопает по плечу. Лицо его светится ра­ достью, будто мы не встречались целый век, и вот свиделись. Долго бы не смолкала наша беседа, да время торопит, да работа зовет. Мы рас­ стаемся, расходимся по своим дел^ам, а в душе у меня надолго остается доброе, свет­ лое воспоминание о собеседнике, удивитель­ но живом и обаятельном. И так всегда. Родник его добродушия, чистосердечия был неиссякаем. В преподавательской он, заведующий кафедрой алтайского языка и литературы, не любил сидеть за столом, не любил бу­ маг. Составляя какой-нибудь очередной отчет или план, ворчал: «Зачем это? Кому это надо?». Мне нравится, как он пишет. Старатель­ но. Четко. Ясно. Быстро. Всегда с явным удовольствием, словно вкладывая в каж­ дую буковку, в любой ее завиток часть своей души. После занятий мы идем с Сазоном Саймовичем по Социалистической улице, проходим мимо старого двухэтажного зда­ ния, оставшегося от купеческой Улалы, мимо памятника партизанам гражданской войны, мимо городского Дома культуры к мосту через Улалушку. Я расспрашиваю Сазона Саймовича о недавней поездке на научную конференцию. — Понимаете, в кулуарах у меня спра­ шивают, кто такие алтайцы. Я от удивления даже ахнул: «Как это?» Рассказал, что живу в стране, о которой писал Геродот, в краю, где золото стерегут сказочные гри­ фы, на земле, украшенной сверкающей ко­ роной царственной Белухи, на поклон ко­ торой, как свидетельствуют легенды Азии, приходил Будда...— Сазон Саймович всплес­ кивает руками, возмушвется: — Как иге так? Ученые, а не знают Алтая. Мне было стыд­ но за своих коллег. Вот об этом бы на­ писать стихотворение! Я напишу, обяза­ тельно напишу... Доводилось бывать мне у профессора Суразакова и на лекциях, и на семинарах, и на экзаменах. Сазон Саймович никогда 162 не придерживался строгих академических правил, выходил за пределы общепринятой вузовской методики. Но всегда у него на занятии царила атмосфера заинтересован­ ности, часто возникали споры. Порой во время спора и у самого профессора возни­ кали оригинальные идеи, и он тут же начи­ нал их излагать, размашисто жестикулируя: — Сюжеты, которые мы встречаем в ан­ тичной литературе, бытуют и в алтайском героическом эпосе. Например, «бродячий» сюжет: муж на свадьбе своей жены... Студенты любили его за радушие, добро­ желательность. На одном нз практических занятий по устному народному творчеству Суразаков, перелистывая журнал учебных занятий, убеждает студентов: — Учитель должен быть сказочником... Интересная мысль. Жду, что же будет дальше. В аудиторию пробились лучи солнца, скользнули по коричневой доске, на которой кусочки мела, сухая тряпка. Тишина. Толь­ ко голос Сазона Саймовича: — Я однажды на Телецком озере ночевал в избе. Мне отвели место на полатях, а на полу разместились школьники из Новосибир­ ска. Я им одну алтайскую сказку расска­ зал, другую, третью. Они снова просят: «Еще расскажите». Рассказывал до самого утра... Сазон Саймович — мягкий и добрый че­ ловек, но принципиальный. Как-то в Гор­ но-Алтайской организации СП РСФСР от­ читывался товарищ, возглавлявший совет по критике и литературоведению. Присут­ ствующие решили принять отчет к сведению. Суразаков не согласился с такой обтека­ емой формулировкой и внес предложение: — Во-первых, признать работу совета по критике и литературоведению неудовлетво­ рительной. Во-вторых, считать, что ответ­ ственный за эту работу лично не вложил никакого вклада по улучшению деятель­ ности совета. Думаю: что же было главной чертой Сазона Саймовича? Наверное, доброта. Это качество в нем было развито до гиперболи­ ческих размеров. Он весь светился душев­ ной приязнью. Повторяю: он был добрым, но не добреньким. Не раз приходилось слы­ шать его резкие критические замечания в адрес литераторов и ученых, не любивших упорно работать, выбиравших протоптанные