Сибирские огни, 1986, № 3

не, но и точное знание о прошедшем, це­ лые фразы, произнесенные когда-то ее предками, помогшие ей отыскать доказа­ тельства своего княжеского происхожде­ ния. Более того, она «помнит» даже то, что произошло с ее отцом-летчиком неза­ долго до гибели. И вот — финал: «Они не задавлены опы­ том прошлого, их сердца не заражены низменными страстями — жадностью, често­ любием, агрессивностью или жаждой раз­ влечений. Их чувства чутки, пробуждены для острого восприятия окружающего, мира, улавливают сигналы природы и об­ щества, мысль способна предсказывать ге­ ниальные открытия». Как вы думаете, о ком пишет В. Фалеев? Об инопланетянах, о людях будущего? Ничуть не бывало! «Дети — прорицатели, пророки, прогнози­ сты»,— утверждает он. А мы с вами, чи­ татель, стало быть, «заражены низмен­ ными страстями». Право, очень неуютно становится. Что, собствённо, хотел сказать автор, противопоставив детей и людей? Вообще-то концепция детей как «не лю­ дей» не нова, она издавна сложилась в за­ падной фантастике. Но у нас, да еще в устах учительницы средней школы? К сказанному остается добавить, что в повести «Женщина в зеленом дождевике» явно ощутимо влияние романа В. Щербако­ ва «Семь стихий»^ редактором которого является тот же В. Фалеев. Что же касает­ ся «Семи стихий», то, как написал в «Ли­ тературной газете» В. Кичин, «на студии Горького после долгих раздумий запускают в производство самый слабый и туманный из фантастических опусов последнего вре­ мени — роман «Семь стихий» В. Щербако­ ва. Результат, по-моему, плачевен. На экра­ не цветы превращаются в женщин, жен­ щины ходят по небесам, аки посуху, и все это должно изобразить чудо долгождан­ ного Контакта. Все невнятно, наивно, пре­ тенциозно до комизма. Чем такая фантасти­ ка —лучше никакой». Понятен и возглас В. Кичина: «Почему фантастика никак не выйдет из пеленок?» Слова критика обра­ щены, конечно, больше к кинофантастике, и все же его упрек вполне обоснован. В 1985 году вышла новая книга В. Щер­ бакова — роман «Чаша бурь». Используя обкатанную, опробованную схему преды­ дущего романа, автор на сей раз не утруж­ дает себя ни разработкой сюжета, ни обоснованием главных идей и гипотез, ни обрисовкой характера героя — фантаста Владимира. Все, что можно понять,— это увлечение героя-писателя этрускологией и Атлантидой, а также прекрасными женщи­ нами. Читаете книгу — и на вас обрушивается поток персонажей, идей, сюжетных ходов, без всякой связи, без всякой логики. Есть и очень существенные идеологи­ ческие моменты, которые особенно замет­ ны на фоне общей невнятицы. Во-первых, заявлено, что в центре книги — писатель- фантаст, героя зовут так же, как автора, да и повествование ведется от первого лица, что налагает на В. Щербакова до­ полнительные обязательства. Но в книге нет ни одной страницы, где его герой был бы занят делом,, то есть писал или хотя бы думал. Между тем он без особой надоб­ ности кочует по стране из столицы в 156 Хосту, во Владивосток, опять в Хосту, но, повторяем, нигде ничего не делает. Тут невольно просится аналогия. В западной фантастике обычен герой-одиночка, супер­ мен, от которого зависит судьба вселен­ ной. Владимир бродит по стране, борется с атлантами при помощи этрусков, и при­ том у него даже мысли не возникает о необходимости поделиться с кем-то, попро­ сить помощи, сообщить о контакте. Он полностью отделен от времени, простран­ ства, каких-либо обязательств перед об­ ществом, нет у него и никаких нравствен­ ных устремлений. Настораживает и еще одна опасная тен­ денция, наметившаяся в последнее время не только у В. Щербакова, но и у Ю. Ни­ китина, и у некоторых других авторов, печатающихся в популярной серии «Биб­ лиотека советской фантастики». У В. Щер­ бакова враждуют потомки этрусков (а раз эт-руски, то они вроде как бы русские) и потомки атлантов. И многие ■ герои древ­ ности, оказывается, тоже были нашими прямыми предками. У Ю. Никитина не только Ахилл оказывается русским, но и Гомер — не Гомер, а Боян. Конечно, фан­ тастика — не история, и все же подобные гипотезы производят странное впечатле­ ние. Стремление разделить человечество на «наших» и «ваших» и доказать, что все «самые-самые» знаменитые герои были именно предками русских, чуждо нашей многонациональной литературе, нашему гуманистическому мировоззрению. Немало книг выпустило издательство «Молодая гвардия» в последние годы, и, как видим, не везде количество перешло в качество. А порой бывает и такое: пи­ сатель как бы поддается некоему общему настрою и вслед за полноценно художест­ венной книгой публикует нечто невнятно­ загадочное. Так, любителей фантастики, видимо, порадовал выход в свет полностью романа Е. Гуляковского «Сезон туманов». Он как бы собрал воедино все то, что писал автор в последние годы. Герой романа, инспектор внеземных поселений Ротанов, по долгу службы попадает на малоисследованные планеты. В кратчайшие сроки он вынужден разобраться в происходящем, найти связь между событиями и живыми существами, населяющими далекие друг от друга пла­ неты, и найти способ исправить положение. Пожалуй, наиболее интересной получилась третья часть романа, названная «Спираль». Символика в данном случае прозрачна: развитие идет по спирали. За падением обязательно следует взлет. Ротанов попал на планету, где немногие из оставшихся в живых потомки земных колонистов ведут бесконечную, беспощад­ ную, обреченную на проигрыш войну с. «люссом» — белым туманом. Казалось бы, все ясно: в «сезон туманов» люсс нападает на людей и убивает их, а взамен появляют­ ся непонятные существа — синглиты, внеш­ не похожие на людей, но лишенные многих человеческих качеств и элементарных потр'ебносГей. В финале Ротанову удается выяснить, что люсс был когда-то изобретен жителями планеты, это один из вариантов бессмертия. Старый, больной, умирающий человек под воздействием люсса превра­ щается в молодого, вечно здорового СИНГ-