Сибирские огни, 1986, № 3

ло шестидесяти. Зазвучала музыка, и он начал танец. Двигался он, действительно, легко, свободно, с темпераментом и азар­ том молодого гусара. Но вот в последний момент, когда он закурил и заканчивал та­ нец, неожиданно трубка выскользнула из рук и упала на пол. Христиан Христиано- вич поднял трубку, потом от огорчения и досады отвернулся к стене и несколько се­ кунд стоял, переживая происшедшее... Этот эпизод мы постарались замять и никогда о нем не вспомицали, даже между собой. Иван Эдмундович Кох, автор многих статей и учебников по сценическому дви­ жению, напротив, был требователен, порой даже жесток к студентам. Делая замеча­ ния, был очень крепок на слово и в своих сравнениях вынуждал иногда краснеть непосреваюшего студента. Всегда занятия вел с рапирой или палкой, и горе, если за­ зевавшийся выставил неверно ногу или бок... И пока студент точно не выполнит предложенного фехтовального этюда, фраг­ мента сценического боя или сложного пок­ лона — он от него не отстанет. Не случайно впоследствии многие его бывшие ученики, работая в театрах, часто ставили и ставят в спектаклях своих театров фехтовальные бои, драки. Сам Иван Эдмундович в свое время по­ ставил фехтовальные сцены в спектаклях «Гамлет», «Ромео и Джульетта», «Сирано де Бержерак». Они стали классическим примером проникновения постановщика в замысел драматурга, характер действую­ щих лиц, эпоху и стиль автора. Эти бои детально описаны в книгах Коха и часто используются режиссерами. Актерское мастерство... Этот предмет студенты театральных учебных заведений во все времена ждут с трепетом и затаен­ ным волнением. Даже если по тем или иным причинам не совсем готовы к репетиции или не выполнили задания педагога. Зани­ маясь педагогической работой много лет, я часто слышал примерно такие слова: «А вы завтра к нам придете?» Готовность репетировать когда угодно: вечером, ночью, в выходной день — всегда покоряет. Вот с таким же, даже большим волне­ нием (ведь я шел в уже сформированную, работающую второй год группу), я ждал первого занятия по мастерству. Оно состоя­ лось в аудитории, где я «сдавал» второй тур вступительных экзаменов. Еще на тео­ ретических занятиях мои знакомые сиби- рйчки Нина Мамаева (ныне актриса Ле­ нинградского драматического театра им. Пушкина) и Людмила Гластовецкая (дол­ гое время работавшая в «Красном факеле») познакомили меня со студентами курса. Собственно, весь курс состоял из одной мастерской, которая, несмотря на дополни­ тельный «набор» в моем лице, все равно была не укомплектована. Августа Иосифовна Авербух сначала продолжила работу над этюдами, хотя в конце первого курса мои товарищи по уче­ бе готовили диалоги и отрывки из русской и зарубежной классики. Работали мы над одиночными, парными и массовыми этю­ дами. Занимались упражнениями на внима­ ние, воображение, фантазию... 144 — Повторение — есть мать учения, — любила говорить она. Августа Иосифовна была очень мягким и добрым человеком. Семьи и близких род­ ственников у нее не было, и все свободное время Она отдавала нам, студентам. У нее в квартире, а вернее в ванной комнате, где она жила первое время в актерском доме на улице Романова, часто можно было видеть ребят и девушек, которые при­ ходили к ней не только с учебными вопро­ сами, но и личными заботами и проблемами. Студент... Он всегда все институтские но­ вости узнает первым. Не помню, откуда и от кого, но по институту пошел слух, что в скором времени наш курс примет актер Ленинградского театра драмы им. Пушкина Борис Елисеевич Жуковский. Как произош­ ла утечка информации, одному богу извест­ но! Многие педагоги еще ничего не знали, а мы уже бегали на спектакли, в которых был занят наш будущий мастер. Александринка в то время славилась яр­ кими актерскими индивидуальностями. Что ни актер, то масштаб, глыба. И репертуар строился художественным руководителем Л. С. Вивьеном так, что пьеса бралась с расчетом на одного, двух или даже группу самых масштабных актеров — Н. Симонов, Н. Черкасов, Ю. Юрьев, К. Скоробогатов, В. Гайдаров, В. Меркурьев, Ю. Толубеев, Н. Рашевская, Е. Корчагина-Александров­ ская, А. Парамонова, Е. Жихарева, О. Гзовская, Е. Вольф-Израиль, Н. Бром­ лей, О. Лебзак... И вот, среди этих актер­ ских бриллиантов сверкал, восхищал и удив­ лял зрителей и наш будущий педагог — Жуковский. Борис Елисеевич был актером яркого перевоплощения. В каждой роли он на­ столько уходил «от себя», от уже сыгран­ ного, что был порой неузнаваем. Многие актеры, боясь потерять органику в испол­ нении, сторонятся характерности в роли, тем самым обедняя создаваемый образ. Жуковский использовал весь арсенал ак­ терской палитры и в каждой роли на­ ходил «зерно» образа, подлинную суть характера. Вспоминается, как он играл Родриго в спектакле «Отелло» в постановке Г. Ко­ зинцева. Роль эта небольшая и, как говорят актеры, «не выигрышная». Обычно образ Родриго умирал для меня, как зрителя, в кино и театре уже по ходу шекспировской трагедии, стирался в памяти сразу и на­ всегда. Родриго Жуковского и сейчас стоит перед глазами. «Зацепившись» за реплику неудачливого влюбленного: «Утоплюсь», ак­ тер развил ее. В следующей сцене появился с большим камнем. Долго и аккуратно обвя­ зывал его толстой веревкой, делал петлю, набрасывал на шею, примерял ее, потом снимал, что-то поправлял... На фоне этих манипуляций и шел его диалог с Яго. А мы, зрители, прекрасно понимали, что дей­ ствия Родриго — лишь игра в решитель­ ность, напускная принципиальность. Изображая отца Элизы в комедии Б. Шоу «Пигмалион», Жуковский игру с вещами — шляпой, тростью, табакеркой и платком — доводил до виртуозности жонглера. Ведь когда этот пропойца и вымогатель появлял­ ся в доме Хиггинса, он всячески старался набить себе цену, показать, что и он не лыком шит...