Сибирские огни, 1986, № 3

Как мальчишка, коснувшийся девичьей груди, прожил он этот день в трепетном ожидании чуда. Вечером появился Данил, подошел к родителю. — Не надсаждался бы. Я по переменке свои и ваши деся­ тины засею , — Ты же знаешь, Данила, работа никогда в тугость мне не была. — Я не про это. Поберегся бы... И странно, вдруг словно забыли вражду несколько лет почти не разговаривавшие меж собой отец и сын, стояли рядом и смотрели до­ верчиво. Соединила земля, явила свою силу! — Зачем же меня домой гонишь? Как я потом хлеб есть буду, к которому и руки не приложил? Нет, покуда могу, дело свое испол­ нять буду. С работой управились быстро, в каких-то три дня. Уже уходили с поля, как со стороны Саян нашла тучка, вроде и светлая, а такой рассыпной дождь уронила, что вмиг все пропиталось влагой. Засвети­ лись, вспыхнули зеленью первые, еще редкие травинки, напитались -водой и засверкали на солнце все земные канавки и бугорки, и люди, возвращавшиеся с работы, как после праздника, улыбались друг дру­ гу, шли, не помня усталости. Сытая и довольная жизнью лежала земля. Ее доброе мягкое тело излучало покой, и казалось, не будет никогда на этом свете обид и зла... В июне Тимофей неожиданно получил пакет из Москвы. Маковиц- кий вторично прислал «Трудолюбие и тунеядство», изданное на сло­ вацком языке. Но теперь уже не было тех нетерпения и радости уви­ деть свое сочинение на чужом языке. А вдруг и здесь все ссудомлено и исковеркано? Хоть и не сидело сейчас в теле никакой хвори, но чувствовал Ти­ мофей: в любой момент он может подломиться, близок конец, и надо заканчивать сборы. Первым делом написал Толстому, потом еще раз посмотрел ру­ кописи, какую в столе оставить, а какую в землю с ним положить. И к могиле сходил — не дай бог, порушит какая бестолочь камни или еще как поизголяется. Все было в порядке. Тимофей и в яму заглянул, и деревца потро­ гал; а обойдя вокруг оградки, остановился у калитки и вырезал но­ жом: «Жалую приглашением». Передохнув, он продолжил надпись пониже: «Прочти и положи...» «Так-то лучше будет»,— удовлетворенно вздохнул и закрыл глаза. Тишина вокруг, темь, только звездочка голубая мерцает в созна­ нии, словно не дает забыть этот свет. Не Так ли будет и там, где уж ничто не потревожит? Обоймет земля последнюю домовину и скроет от чужих глаз Тимофея, как свою заветную тайну. Долгое время ми­ нует, пока прорастет его истина и откроется живущим. «Да сколь бы не прошло, не будет потом для меня ни дня, ни ночи. Мое время другое, бесконечное, не меряется оно и не старится...» Совсем рядом выскочил из норы суслик и, с любопытством по­ глядывая на неподвижного человека, приблизился почти вплотную. Словно стараясь разбудить его, он встал на задние лапки, громко свистнул и, распушив хвост, опять скрылся в норке. — Ишь ты, баловник,— Тимофей успел заметить зверька, улыб­ нулся,— Скоро я соседом твоим стану. Будить будешь по утрам. Будто соглашаясь со словами старика, суслик высунул мордочку и долго смотрел ему вслед. Уходили дни один за другим, растворялись незаметно. Тимофей мало-мало по хозяйству старался да подолгу у окна сидел, то ли вы­ жидая чего-то, то ли просто на свету греясь. Теперь частенько забе­ гал к родителям Данил, каждый раз стараясь поговорить с отцом, а то и совета спросить. Что вдруг так изменило его, он не говорил, но 98