Сибирские огни, 1986, № 2

успела перезнакомиться, его несколько затрепанного, рядового вида, поскольку, он знал, что при разговорах с женщинами-сопалатницами всячески превозносила его достоинства и теперь не желала при встре­ чах с этими женщинами видеть на их лидах усмешливого разочарова­ ния. Они уселись на подоконник, рядом с лестницей на второй этаж. И в этом увиделась ему маленькая хитрость Олюшки: хотя бы на самый маленький мизинчик быть выделенной среди прочих больных. Те си­ дят в общем зале свиданий, где из-за гула голосов ничего толком и не разберешь, а они вот устроились особнячком, хотя и не очень уютно и удобно, но вполне самостоятельно. К тому же в этом закутке Олюшка могла себе позволить откровенный разговор, без оглядки на этих вечно таких любопытных женщин. — Как ты там? — А что мне? Живу, хлеб жую. Обо мне что? Ты о себе лучше говори. — Ты что, не знаешь наших врачей? Все молодые и ни черта не смыслят. Олюшка оставалась прежней: выписывала журнал «Здоровье», делала из него вырезки, имела отличную' память на мудреные латин­ ские названия лекарств и болезней, бравировала этими познаниями, со снисходительной усмешкой многоопытной пациентки смотрела на ста­ рания какой-нибудь молоденькой врачихи, пытавшейся добросовестно установить диагноз ее болезни и способ лечения... Олюшка рассказывала, он слушал, переспрашивал, вставлял реп­ лики, потому что отличи^ понимал, что у Олюшки сегодня праздник — его посещение. Старался держаться непринужденно, даже весело, чтобы подчеркнуть веру в ее скорое исцеление, потому что где-то и когда-то читал, что человека лечат не столько лекарства, сколько доброе к нему отношение и слово. А сам едва сдерживался, чтобы не прижать к себе это худенькое, измотанное болезнью тело, поцеловать постаревшее и подурневшее лицо, все это существо, бывшее его женой и единственным для него человеком, с которым ему идти до конца среди тех миллиардов людей, которые живут на планете. Олюшка по­ пудрилась, подправила морковной помадой губы, когда-то полные, сочные, а теперь тонкие, уже усохшие, даже как-то умудрилась подкра­ сить седину в волосах. И это уже было хорошо, это уже означало, что кризис у нее миновал. Ему хотелось прижать к себе жену не с тем только, чтобы как-то успокоить ее, заставить до конца поверить в свои силы, а и с тем, чтобы найти успокоение и силы одолеть то, что скопи­ лось у него за последние дни. И еще надо обязательно сдержаться, что­ бы не ляпнуть ей про Владимира. Стар ты.стал^, Иван Дубок, и слова довольно часто срываются с языка вопреки твоей воле. Тормоза-ослаб­ ли у тебя, товарищ гражданин пожилого возраста. — А он мне говорит: голубушка, болезнь вашего- сердца обостри­ лась не из-за него самого, а из-за остеохондроза, который так коварен. Ты слышал что-нибудь подобное? Конечно же, он ничего такого не слышал и не читал об этом, но жена приглашала к беседе, и надо было что-то говорить. Поднял гла­ за кверху, сделал глубокомысленное лицо: — Что-то я такое читал. И, по-мѳему, даже тебе рассказывал. Остеохондроз очень даже коварная штука. Это раньше на него как-то не обращали внимания. Олюшка закивала головой, ответ ее вполне удовлетворял, был со­ звучен ее размышлениям. Вдруг вгляделась острыми бусинками ког­ да-то больших* и очень красивых янтарных глаз, встревожилась: — У тебя приступа не было? — Какого еще приступа? Да здоров я как бык! — Далось тебе это безмозглое животное! Слушай, товарищ бык, ты давление когда измерял? Я же тебе ведеда и даже с врачихой дого­ ворилась, чтобы о-на тебе не реже раза в неделю давление измеряла. 51