Сибирские огни, 1986, № 2

— Какой? — Ну этот, который в юбке. Маленькая такая бабенция... Дожили! Комендантами штаба стали баб назначать! — Прислать? — Пришли. Она где-то умудряется грибы доставать. Такие, зна­ ешь, маленькие. Вот только забыл, как их называют... — Опята? — Вот-вот! На подоконнике стояла пустая банка. От дверей оглянулся. Коноплев стоял возле стола и смотрел ему вслед со строгой снисходительностью начальника, позволившего себе маленькую доверительность с подчиненным. А он после того первого посещения до глубокой ночи не мог прийти в себя. С кем бы ни разговаривал, что бы ни делал, кого бы ни разносил за промашки, перед глазами стоял майор Коноплев с темными, расши­ рившимися во все глаза зрачками... Все-таки поднялся, вышел в прихожую, снял с себя полушубок, по­ том верхнюю одежду, поискал тапки, но не нашел и остался в одних шерстяных носках. А боль в затылке так и не прошла. Полегче стало, но не совсем. Если так будет завтра, то, пожалуй, и не поднимешься. Открыл шкаф­ чик, рядом с посудным, для разной житейской мелочи, и сразу нашел пачку с пентальгином. Проглотил таблетку, запил. В последний год Коноплев занял прочное место в их семье. То есть он жил в отдельном домике, у них никогда не появлялся, но Олюш­ ка отправлялась к нему каждый день, иной раз даже не успев пригото­ вить дома поесть. Раза два, когда вечерами начинал ворчать, что при­ езжал домой пообедать, а в доме пусто, как на глобусе, Олюшка рассу­ дительно отвечала: — Но я же была занята делом! Глянул на черный крест на золотом квадрате, уже успевший сме­ ститься к стене... Кое-как расправил простыню, взбил подушку, улегся, укрылся одея­ лом до подбородка. В последние полгода здоровье Коноплева стало улучшаться. Иног­ да к нему возвращалось нормальное, по мнению Олюшки, состояние. Однажды он почти неделю пребывал в себе, и Олюшка уже принялась строить разные иллюзий насчет того, что пришло окончательное исцеле­ ние. Но миновала эта неделя, и Коноплев снова принялся командовать, подолгу сидел над старенькой, затертой до дыр топографической кар­ той. Во время этого памятного недельного воскрешения Олюшка по­ просила его наведаться к Владимиру, чтобы самому убедиться, что его бывший начальник штаба скоро окончательно придет в себя. Он зае­ хал. На Коноплева жалко было смотреть. Опущенные плечи, безволь­ но лежащие на коленях руки, а главное — его глаза, то потухшие, то загорающиеся испугом, затравленно глядевшие на стены комнаты, в которой они сидели, — то были глаза степняка, внезапно попавшего в таежные дебри, без дорог и жилья, с дикими вскриками неизвестных птиц и зверей. — Пропала моя жизнь, Иван! Вся жизнь! Вся моя жизнь! Будто спал и проснулся... Да ты не тоскуй, Володя! Не напускай на себя! Все еще попра-. вимо. Поправишься окончательно, работать пойдешь. А работа — самое доброе лекарство! — А у тебя найдется работа? — А почему бы и нет? — Но я же ничего не умею! Знаешь ты об этом? — Все мы когда-то ничего не умели. Была бы шея, хомут найдет­ ся. Среди людей враз окончательно исцелишься. Народ у нас хороший, очень хороший. 18