Сибирские огни, 1986, № 2

Вот поэтому сварные, когда прихватывали настил, обязательно за ­ паивали дырки, если, случайно, прожигалась дыра рядом с балкой, поэтому примыкание к фонарю становилось капитальное, поэтому сли­ вы на стыках со смежной кровлей отделывались на совесть, вручную. Поэтому — весной еще, когда хлынул ливень, а вскрытый участок кров­ ли приходился как раз над рентгеновским аппаратом (проверяющим качество сварочных швов, без которого остановился конвейер), и на­ чальство поймало их уже у проходной, Калмыков, помурыжив начальст­ во молчанием, сказал, пошли, мол, падать грудью — вымокли насквозь, как цуцики, требовалось пяткой почесать ухо: стена была выше уровня кровли — сделали... Поэтому Дима, маленький, цепкий, чертом носился под потолком, добираясь даже до тех железяк, которые не увидеть снизу... И очень странно вся эта щепетильность в отношении дела ужива­ лась с полнейшей вседозволенностью при выборе путей к цели. Воровст­ во за воровство не считалось. «Пройдись по заводу»,— говорилось в тех случаях, когда не хватало чего-то, не было под рукой. Так на кровле появились тележки —сняли с крыши какого-то склада, совершенно новые, предназначенные для перевозки газовых баллонов — обрезали низ, верх, приварили платформы, тормоза, нарастили ручки — чудо по­ лучилось, а не тележки! Или бочки —где увидел, там и взял — вырубил дно —отличная тара под цемент... А солярка: набираешь одну бочку, другую, кто-нибудь на начальство похожий, на бегу, спросит: «Требова: ние выписано?» —«А как же: все путем!..» Даже растворомешалку — и ту сперли —рядышком, у соседнего цеха, отделочники неделю не появлялись, когда очухались —мешалка наша — родная... И во всем так, вплоть до того, что Калмыков учинил разнос, когда из-за какой-то закорючки в накладной не получили вовремя рубероид. «Приласкал бы ее там же, в складе, и все проблемы —и бабушке приятно, и дело не стоит!» —говорил он без всякого намека на юмор. К концу августа готовая кровля, гладкая, была словно тугая шкура исполинского чудища, в теплом чреве которого гудело, ухало —билась, пульсировала жизнь, надежно этой шкурой защищенная. И невозмож­ но было представить это совершенное творение природы плодом труда рук человеческих. Невозможно было поверить, что это они — маленькие, земные, грешные, ради каких-то денег —создали это чудо. Невозможно было поверить, что недавно совсем —это выпуклое, как бы льющееся пространство являло собой нагромождение всяческого хлама и материа­ лов, где с утра до вечера, каждый день, без видимой пользы, тем более без охоты, копошилось по нескольку человек, про которых сказано: не боги горшки обжигают. Куда уж точнее: не боги. Стас теперь мог бы вспомнить —да и вспоминал, так же, как и дру- гие, только самое начало, когда все было свежо, непонятно, трудно, азартно... Как наткнулись на латку из листового железа, которую заги­ бали они, в четыре пешни, пока не свернули загогулиной в полтора рос­ та. Динозавр этот был недвижим —ни туда, ни сюда шевельнуть невоз­ можно, да и балки под его тяжестью как-то опасно прогнулись... Приш­ лось залезать на эту железную дуру и—топором — кроить на куски. А потом это стало паролем: народ на кровле менялся, онй же, те, кто был с самого начала, говорили друг другу: «Динозавра пом­ нишь?» как знак того времени, когда и крыша была другой и сами они были другими. Остались выжимки: кровля сделана — не вспомнить, как и когда, деньги куда-то делись как оно и должно быть с деньгами, каждый узнал другого до донышка —и знание это любви к ближнему не приба­ вило, каждый, наконец, понял что-то в себе —что?.. И разговор остался один: отдых, ну и планы на будущий сезон. Но Стас, худо-бедно усвоивший главные принципы вольной бригады, де­ литься планами не спешил. Зачем? Бригадир посвящал их в свои дела ровно на столько, на сколько считал необходимым для осмысленной раооты. На расспросы мог ответить прибауткой, мог притвориться глу- 116