Сибирские огни, 1986, № 2

от удара кувалдой прихватка лопалась, железо летело вниз, оставалось только следить за тем, чтобы не обрушить лист, на котором стоишь. Они шли на ощупь. Никто ничего толком не знал. Не каждый год и не на каждом заводе перекрываются такие огромные кровли. РСУ в награду за этот подряд получило от завода миллион кирпичей: на строительство собственного дома. Главный инженер. ОКСа в луч ідем виде предстал перед своим начальством в министерстве. И это не говоря уже о мелких сошках. Все были обласканы. Потом. А весной, когда на­ чинали... Была даже такая шутка, заменявшая иногда и ругательство: «в осях А—Б». Это на совещании в ОКСе, когда главный инженер собрал заинтересованных лиц, —умные люди, при должностях, перебрасыва­ лись мудреными словечками, среди которых порхало и «в осях А—Б...». И потом, когда они копались в грязи, под снегом, под солнцем, под дождем, опять под снегом, отдирая пласты верхней асфальто-битумной стяжки, волокли эти куски к краю, падая, запинаясь, отворачиваясь от летящей в лицо,-забивающей нос, уши, глаза трухи, в которую превра­ тился утеплитель, когда с тоской, ненавистью взглядывали они на мет­ ры и метры простирающейся впереди кровли, пугающе нетронутой, грозно молчаливой, кровли, которую вот так же —по кускам, по кусоч­ кам—предстояло рвать, рубить, долбить, тащить... — у кого-то вдруг, по контрасту, сорвался с языка изысканный инженерный термин, слов­ но знак, знамя прекраЬно-возвышенной теоретической мысли, от прак­ тики — как оно и водится — ох как далекой: «в осях А—Б...» И когда поднималось к ним начальство, с опаской приближалось к развороченной дыре,—одергивали самых ретивых: «Куда! Жить на­ доело! Там гниль!». Начальство проверять не рисковало, постояв, поку­ рив, покалякав —удалялось, а мужики непременно поминали вслед: «в осях А—Б...». Тут была еще и игра: кроме того, что работа и впрямь была гряз­ ной и тяжелой, они еще и играли в работяг, ломающих работу грязную и тяжелую. А по правилам этой игры начальство должно быть одышли- во, трусовато, с придурью. И был ведь такой начальник, был. А другой лихо скакал по балкам, стрелял закурить, необидно подсказывал, а то и сам хватался за держак, за пешню, за тачку... Так что не все игры получались. Но потребность в игре была, потому что работа и вправду была очень грязной, очень тяжелой. Приходилось Стасу и тяжелей нынешнего, но тогда, прежде, надо было просто собраться, включить волю, терпеж, был и побочный инте­ рес: кто кого? Всегда присутствовал некий фон — спортивный, соревно­ вательный,— и любое преодоление себя было как бы пропуском в иную, более счастливую жизнь, в которой ты будешь жить победителём!.. А здесь? Кровля давила огромностью: размером с доброе футболь­ ное поле, пятьдесят на восемьдесят, она казалась бесконечной, бес­ смысленной. Такую кровлю перешагнуть ради себя, победителя, невоз­ можно: она заведомо больше, важнее тебя. И сколько бы ты на ней не копошился — сдирая старую, настилая новую, — чувство собственной здесь случайности, необязательности страхом, равнодушием постукива­ ло в височках. Кровля не соотносима с тобой. Она легко сжирала тебя, заглатывала — целиком, с потрохами, — растворяла в себе, не заботясь, не спрашивая: согласен ли?.. Подъем в шесть, плотный завтрак, хлопок по карману — пропуск на месте, обеденный рубль на месте — тихонько выскальзываешь за дверь, рукопожатие на остановке, первая сладчайшая — папироса, дремота в экспрессе. К проходной / шагаешь, просыпаясь вторично, с мукой, с резью в глазах; каптерка, непросохшая за ночь роба, заскоруз­ лая от пота и грязи, вчерашний мусор в ботинках, подъемник, черная стена в каплях росы, знобящий утренний ветерок — и вот уже вялыми руками берешься за неподъемный штамп-настил, брршенный вчера на полдороге... От остановки до дома Стас шагал размашисто, резко, почти бе- 108