Сибирские огни, 1986, № 1

— Сам в догадках. Должно быть, расследование какое-нибудь труд­ ное. В прошлом году, помнишь, четыре месяца весточки не подавал? — А как эта? Так Олюшка называла сноху Светку. Ну ее-то можно крыть по- всякому: Олюшка полагала, что именно Светка сгубила жизнь ее. Бо- риске. Всякое его сообщение будет принято с торжеством на лице. — Ты что, Светки не знаешь? — и не стал уточнять. — Я так и знала! Что это у тебя, Иван, с сердцем сегодня не совсем в порядке? Сно­ ва начало нырять куда-то. Очередного вопроса боишься, на который и ответить нечего? Так ведь давно известно, что наступление — лучшая оборона. — У Владимира я был... — Давно? Что сказать? Был-то давно и всего только однажды. Но правду сейчас говорить нельзя. Она же просила хотя бы через день, хотя бы минуток на десять заскакивать к нему. А он вот закрутился, не смог. Но все равно огорчать не следует. — Вчера был. — Ну как он? — Все так же. В колебаниях... То лучше, то хуже. Медики гово­ рят, что лета надо дожидаться... За дверью послышался шум, голоса. Вскоре распахнулась дверь, через нее, животом к животу, протискивались в кабинет маленькая Железная Серафима и молодая, рослая Дашутка Горшкова в сбившей­ ся белой шали. В глазах Серафимы, мимолетно брошенных на него, стояла мольба о помощи. Помахал ей рукой, чтобы уходила и разре­ шила Дашутке войти к нему. ѵ — Я это и без медиков знаю, — звучало в трубке. — Ну, и какие же у нас планы, Дубок? — Будем жить. — Фи, какая проза! В такой день, как у тебя сегодня, должны приходить хорошие и чистые мысли. Помню, когда мне исполнилось пятьдесят пять... Молча указал раскрасневшейся Дашутке на стул. — Наверное, на пенсию собираться буду... Бог ты мой! Ну зачем ляднул про пенсию в таком ее невеселом положении? — На пенсию? — голосок Олюшки зазвенел почти по-молодому. Значит, начала заводиться. — Не нравишься ты мне сегодня, Дубок!., Ой, тут пришли, — голос упал до шепота. — Я из ординаторской. Бу­ дет случай, еще позвоню. Хотя не буду. Жду тебя завтра самого. Положил трубку, глянул на посетительницу. Дашутка-разведенка, как ее за глаза звали бабы, была красива природной красотой молодой женщины. Сегодня подкрасила губы, подвела брови. Белый воротни­ чок оттенял и без того молодую свежесть и неотразимость. Ну что от­ крыл рот, старый хрен? Солидно ли это в твоем возрасте и положении? Крепко потер затылок, который почему-то сегодня никак не желал приходить в норму, спросил суховато: — Чем могу служить? Серые глаза Дашутки на миг осветились лукавством, она загово­ рила быстро и сбивчиво: — Я к вам, Иван Иванович, по такому вопросу, что вы даже ни за что не подумаете и не догадаетесь! — Излагай! — Я к вам пришла, — снова лукаво взглянула Дашутка. — Ну как бы вам сказать... — А ты смелее! — Я просить пришла. — Что ж, проси! Передовой доярке нашего колхоза, можно ска­ зать, нашей гордости, отказа не будет. 67