Сибирские огни, 1986, № 1

диона Яковлевича... Хотя, постой! Начинал-то ведь у Жукова. Он же тог­ да фронтом под Москвой командовал... Раны не беспокоят? — Иногда, к непогоде особенно. Вот как седни... — И у меня тоже. Понимаешь, голова прямо разваливается. Видно, пришло уж наше время, Пал Петрович? Пора менять караулы... — Да ты-то еще ничего, Иван Иванович! Ты еще боевой! Я вот гля­ жу на тебя иной раз и думаю, каких же, господи, мужиков наше время породило! И радуюсь! Вот! И горжусь! Ах ты, господи, что же делать? Не за тем же ведь вызывал, чтобы в воспоминаниях копаться. Надо подступать к главному. Жалко старика, но надо... — Слушай, Пал Петрович, что я хотел еще тебя спросить. Вот ког­ да ты на фронте под бомбами лежал, или когда немецкий Ванюша начи­ нал крякать и шахматным порядком класть вокруг тебя свои мины, сло­ вом, когда смерть вставала перед тобой во весь рост и примеривалась, с какого боку тебя взять, чтобы увести с собой на постоянную прописку, что ты тогда говорил, о чем просил господа бога? — Вообще-то я неверуіощий, — настораживаясь взглядом, ответил Санькин. — Это ты брось! И я никогда верующим не был. Однако во время самых жутких передряг, особенно в сорок первом, не только маму, но и господа бога в свидетели и спасители призывал. Так о чем же ты молил господа, поскольку не верю я, что ты к нему не обращался? Трудно соображает забитая остатным хмелем голова Санькина, пу-’ чит он глаза, пробует вспомнить: — Ну, примерно, так я говорил. Господи! Пронеси и помилуй! Не дай сгинуть невинно... Подсказал уверенным тоном: — Еще ведь и жизни не видел-■ — Еще ведь и жизни не видел... — Еще и не любил... — А что? Так и было! Еще и не любцл... — Еще и водку не всю выпил! — Еще и водку... Что, что? — Водку, говорю, не всю еще в Покровском магазине выпил! И ско­ тину не всю еще сгубил! — Да ты что, Иван Иванович! Тоже скажешь такое! Спокойно, Иван, спокойно! Только не сорвись, только не гляди с та­ кой злостью в красные глаза на испитом лице Санькина! Заговорил тише: — А я ничего и не придумываю. Говорю, как оно есть. Иначе, зачем же тебе было проливать свою молодую кровь и оставаться в живых? Трое суток пьешь, трое суток скотина не кормлена и не поена. Была бы не кормлена и не поена, коли б не старый Пашехон. Ага, начал доходить смысл разговора, Пал Петрович, да и то, для чего приглашен в контору был! Не на вечер воспоминаний и не на бли­ ны! В глазах смысл проявляться начал! Отвел Санькин глаза в сторону, съежился, замолчал. —г Что ж с орденами-то не гулял? — еще больше понизил голос. — Или с ними додумался? У тебя же такой орден есть, которому многие фронтовики даже завидуют. У тебя ж орден Отечественной войны! Молчит Санькин, сбит Санькин, убит Санькин! Ордена-то ведь не только за подвиги давались, как я понимаю, а чтобы их памятью нес ты себя по жизни достойно, чтобы через них че­ ловеком оставался и замещал тех, кто не вернулся! Или забыл о них? Спокойнее, спокойнее, Иван Дубок! Сейчас ведь в тебе не председа­ тель, а фронтовик заговорил. Срываться тебе вовсе нельзя. Поднялся, прошелся по кабинету, чтобы малость сбить красную муть, прихлынув­ шую к глазам, угомонить звон в голове, навис над сидящим Санькиным, сказал негромко: — Можешь идти, Пал Петрович! Не держу больше. 48