Сибирские огни, 1986, № 1

занашивать, менять почаще... Постой, сейчас погляжу. Я тут на коробке папиросной записывал. Память, знаешь, дырявая становится... Снова запаленное сопение, потом голос, сиповато-размытый: — Ага, вот! Просила она электрогрелку привезти, а то у нее после уколов плохо рассасывается. Так, еще яблочек печеных. Ну Пелаге- юшка моя яблоки ей сегодня изладила и сегодня же снесат. И грелку тоже. А то когда тебя дождется... Что еще? Свитер тебе велела носить, поберегаться от простуды. И чтобы не смел снимать свой малахай. А то, говорит, он у меня, чуть я за дверь, он сразу пирожок свой напяливает,.. Ну вот, кажется, и все. Запомнил? — Запомнил, Михал Захарыч! Спасибо! — На здоровье! Словом, еще раз поздравляю. — Меня сегодня уже поздравили.— Сказал и осекся: зачем? — Стрельцов, что ли? — Он. И на пенсию даже намекнул. — А ты не очень обращай на него внимание. Заполошный он у нас малость. Я уж тут как-то не выдержал... Да ладно, не телефонно это. Словом, как будешь в Черноярске, заходи всенепременно и всеобяза­ тельно! Лучшие приветы! Вот так, Иван Дубок! И какие же у тебя» могут быть претензии к Мишке Самохвалову, к Михал Захарычу то есть? Тебя не забыл поз­ дравить, у больной жены в больнице побывал, позаботился. И ей, Олю­ шке, приятно, что ее навестил сам председатель райисполкома, и не по просьбе чьей-то, а исключительно только по собственному почину. И всег­ да прежде так было. С пятидесятилетием поздравлял. И Олюшку посто­ янно с Пелагеей Карповной навещают, когда ей случается попасть в районную больницу. И тебе неоднократно говорил, что зеленая улица в его кабинет всегда открыта. А ты упирался. Упирался, когда обстоятельства колхозные ну прямо заставляли идти за помощью к Михал Захарычу, упирался, когда Олюш­ ка настойчиво звала навестить Самохваловых, потому что очень уж при­ шлась ей по душе спокойная и добрейшая Пелагея Карповна- Ты и сам себе не называл причины, да и вряд ли пытался разобрать­ ся в них. При приближении к кабинету председателя райисполкома или к квартире Самохваловых у тебя откуда-то изнутри поднималась жар­ кая волна протеста, парализовала волю, ноги начинали упираться и по­ ворачивали назад, без всякой команды и приказа. Лишь удалившись на порядочное расстояние, вздыхал свободно и утирал пот со лба. Может, было это связано с давним-давним эпизодом, казалось, дав­ но забытым, эпизодом глубокой осени сорок первого? ...За тот коротенький серый, предзимний день это была пятая или шестая атака фашистов. Перед позициями смрадно дымили три танка. А волны атакующих, непрерывно стреляющих из автоматов немцев все накатывались и накатывались. А у них давно уже не оставалось никаких сил. На.ногах держала только ярость боя, полнейшее озверение какое- то, какая-то слепота, когда виделись одни только цепочки идущих, стре­ ляющих, что-то лающих немцев. И больше ничего. Даже патр'онов не оставалось. Почти не оставалось. Стреляли только прицельно. Послед­ нюю атаку пришлось отбивать врукопашную. Не будь они такими уста­ лыми, очумленными непрерывным боем, может, и подивились бы, уви­ дев, как их реденькая цепочка, черных от пороха, оглушенных, полусле­ пых, выкарабкавшись из окопов, привела в ужас сытых, здоровых полу­ пьяных фашистов. Они с Мишкой Самохваловым находились в одном окопе. Да и ка­ кой это был окоп, если земля уже смерзлась, схватилась, а они заняли позиции за какой-то час до первой немецкой атаки. И вот когда немцы приблизились настолько, что можно было от­ крывать расчетливый прицельный огонь, когда он выцелил первую цель, донесся крик Мишки. Оглянулся: на задней бровке окопа крутилась граната с длинной деревянной ручкой. Какая она, длина мгновения? И кто ее измерял? Кинулся на Мишку, закрыл его сверху. Что-то рва- 42