Сибирские огни, 1986, № 1

изведением о жизненной значимости уроков минувшей в'ойны, о том, что надо найти в себе самом такие ресурсы чело­ вечности, чтобы, возвращаясь к героиче­ ским дням, обрести нравственную опору — источник силы и мужества для жизни се­ годняшней. В. МАЛЬЦЕВ Александр Токарев. Шуга. Повесть. Омское кн. изд-во, 1985. В управление пароходства поступает заявление об увольнении по собственному желанию... Казалось бы, дело обычное. Мало ли по какой причине человек ре­ шает поменять место работы. Но замести­ телю начальника пароходства Быструхину возникшая ситуация кажется не такой уж простой. С теплохода «Ладога» в разгар навигации уходит первый штурман, опора и правая рука капитана Пухлякова —Ана­ толий Клюсов. • Чтобы досконально разобраться в этом деле, Быструхин отправляет на «Ладогу» инспектора Гуреева, опытного кадровика. Однако вместо добросовестного разбора дела Гуреев, охарактеризованный, кстати, автором как человек, в душе которого «жила неистребимая, жгучая страсть к по­ рядку», начинает совершать, в общем, нелогичные для его характера поступки, идущие вразрез с его служебной обязан­ ностью. Казалось бы, что сложного в за­ дании? Встретиться с капитаном, с которым Гуреев знаком давно, и хорошо поговорить с Клюсовым, подавшим заявление, ну и по необходимости побеседовать с коман­ дой. Но все дело в том, что заботило в этот момент инспектора Гуреева/ не столько порученное ему задание, сколько собствен­ ная карьера. «Предстоящее повышение по службе, на которое не один год втайне надеялся Гуреев, похоже, было делом ре­ шенным. «Заместитель, зам! — проверял на слух, словно костюм примеривал, Гу­ реев.— Звучит!» Автор не щадит Гуреева, и тот пред­ стает перед читателем с первых же стра­ ниц в не очень-то выгодном свете. В ответ на гостеприимное приглашение капитана отобедать инспектор колебался недолго. «Взглянул в настенное зеркало, левой ру­ кой поправил и без тоРо безупречный про­ бор прически, раздумывая: выпить, не выпить. Гуреев-кадровик понимал: не то делает. Гуреев-штурман, хоть и бывший, сомневался. А почему не выпить? За встре­ чу с хорошими людьми, за нелегкую капи­ танскую службу, а они знакомы лет уж, наверное, двадцать, за благополучное, в конце концов, завершение командировки. Главное, норму знать. А с двух рюмок... Переживем». Естественно, что такой .реви­ зор не может вызвать уважения у чита­ теля, как не вызывает он его и у автора, да и давний приятель Гуреева Пухляков «с нескрываемым презрением» смотрит на похрапывающего после выпивки Гуреева, но тем не менее неоднократно еще будет прибегать к его сомнительной помощи... Автор ставит перед собой сложную пси­ хологическую задачу, представляя сразу три противоречивых характера, судьбы ко­ торых переплетены, объединены обшим де­ лом и разобщены различными взглядами на жизнь. Здесь и разная жизненная позиция, и разная мера ответственности, и разное Понятие о чести, совести и долге. Фигура инспектора Гуреева оказывается не такой уж простой, хотя автор как будто бы раскрывает его с самого начала. Он изво­ ротлив, демагогичен, жесток и слаб одно­ временно, но обладает удивительной спо­ собностью приспосабливаться к любым обстоятельствам. Большой вред наносят такие люди, но зачастую очень крепко си­ дят они на своих местах... Анатолий Клюсов, несущий в повести по­ ложительное начало, возможно, несколь­ ко схематичен, эта схематичность идет от авторской заданности. Все же герой этот, благодаря неистребимому жизнелюбию, где переплетаются наивность и максима­ лизм, заставляет верить в него. В конце повести Анатолий мужает, взрослеет ду­ ховно, у него появляется уверенность в своей жизненной правде, своем человече­ ском долге перед людьми, перед тем же капитаном Пухляковым. Вот как автор по­ казывает финальную встречу бывшего ка­ питана и капитана нынешнего. «Пухляков смотрел на него (Клюсова.— Н. 3.), а перед глазами прошел тот Клю­ сов, растерянный и виноватый, покидав­ ший «Ладогу» не без «помощи» его, капитана Пухлякова. И еще Гуреева... А капитану Клюсову вдруг стало жаль быв­ шего капитана Пухлякова. Молодой и впе­ чатлительный штурман увидел лишь то, что было видно всем. Клюсов рассмотрел сегодня нечто большее: человека, однажды сбившегося с пути и с трудом отыскиваю­ щего свою дорогу. Какой она будет? Он вспомнил взгляд и лицо Пухлякова, и не­ понятно почему Клюсову показалось, что рано или поздно они снова окажутся ря­ дом, в одних берегах их древней реки». Если в обрисовке характеров Гуреева и Клюсова есть некоторая прямолинейность и угловатость, то образ капитана Пухля­ кова — несомненная удача автора. Отзы­ ваясь о Клюсове как о «честном парне, прилежном специалисте, хорошем общест­ веннике», Пухляков тем не менее выжи­ вает молодого штурмана с «Ладоги». Когда во время вахты Клюсова случилось ЧП, покалечился человек при погрузке (между прочим, «левого» груза, организованного самим капитаном), Пухляков немедленно сообщил об этом Гурееву, который тут же «оценил обстановку»: «Считай, все и ре­ шится само собой. Я теперь, так сказать, пойду ему навстречу. Уважу просьбу о пе­ реводе. Заявление в деле до сих пор...». Правда, в данном случае автор, мягко гово­ ря, обижает читателя, разжевывая то, что и так в общем-то ясно. Лишает А. Токарев читателя и такого удовольствия, как со­ переживание, когда быстренько сообщает ему: «И впервые Пухляков поразился собственному безволию при разговоре с инспектором, равнодушию того к происхо­ дящему, к судьбе людей, оказавшихся втянутыми вольно или невольно в его де­ ла. «Да ведь ты сподличал, Пухляков. Сподличал». Пухляков остановился у тра­ па, посмотрел на безлюдную палубу. Впервые ему не хотелось заходить на теп- 173