Сибирские огни, 1986, № 1

или...»)^ простая, но точная рифмовка («белый — ели — пела — колыбели»), сочетающаяся с многосоюзием «или» и уси­ ливающая общую звукопись стиха; под­ бор эпитетов — более эмоционального, нежели изобразительного плана («благо­ дарной тихой песней», «скромный ландыш белый», «сказочные ели») — все эти сред­ ства художественной выразительности, в их нерасторжимом единстве, и создают ту музыкальную стихию, которая так харак­ терна для поэзии А. Кухно. Не буду подробно говорить 'о размаши­ стом богатстве образно-метафорических ря­ дов и явлений, о внушительной силе тема­ тического параллелизма, о впечатляющей эмоционально-смысловой нагрузке каждого художественного тропа в стилистике тако­ го мастера поэтического слова, каким был А. Кухно. Но не могу удержаться, чтобы не процитировать хотя бы несколько та­ ких находок. К ак б у д то о б л ач к о летел о и, р а зго р а я с ь на лету, свер кн у л о искоркою б ел о й — ш вы рн уло под ноги зв езд у ... Я зн а л потом л еса и степи, но р азл ю б и ть его не см о г— на серебри стом тонком стеб ле о стан о ви вш и й ся ды м ок. («Эдельвейс») Б ел о зу б ы х к р а с а в и ц б езу д ер ж н ы й см ех — это т сн ег под восьм ое м ар та. («Искипалась жар-птица в весеннем снегу...») То л и зв езд ы , то ли зв е зд осколки п ад аю т в б ер езо вы е колки. То л и во л гл ы е девчон очьи гл а за за ту м а н и л а п о л н о ч н ая гроза. («Березовые колки») Природа, как и поэзия, не может жить без любви. В стихотворении «Я знаю власть преду­ беждений...», решая эту вечную тему и опять набрасывая яркие пейзажные зари­ совки, поэт полемически заявляет, что без любимой ему даже «цветы не дарят от­ кровений и не подсказывают тем». Он по­ нимает, что над ним довлеет «власть пред­ убеждений», но все-таки упорствует; ему мало даже «мелодий — давних и печаль­ ных, очей — «на дальнем берегу». Созна­ тельная реминисценция из «Незнакомки» А. Блока («И очи синие бездонные цветут на дальнем берегу...») необходима для то­ го, чтобы подчеркнуть всесильную власть любви: К огда в лесн о е б езд о р о ж ье на мой -призы в п ри ход и ш ь ты . ц веты с тан о в я тс я похож и на го в о р ящ и е Цветы. Ц веты с тобою — яр ч е вдвое, с тобою треп етн ей ли ства, си л ьн ее д у х см оли стой хвои, сл ы ш н ее голос естества. Юношеский максимализм чувства нахо­ дит свое выражение в повелительных гла­ гольных интонациях: «Не уходи — я дол­ жен слушать...»; «...сегодня снова уйти те­ бе не разрешу...». Примечательно, что гораздо позднее, когда любовь прошла многие испытания и 164 невзгоды и когда к ней пришла мудрая зрелость, повелительные интонации сме­ нились просительными и даже умоляю­ щими: Г л аз тво и х н евеселы й ом ут, в о р о ж б у тв о и х с л аб ы х рук не о тд а й ником у дру го м у , д а ж е если и верны й д р у г. З в езд н о й ночью ли. с п о зар ан к у — в се р ав н о кри чу и зд ал и : губ тво и х н о ж ев у ю ран к у не д ар и ником у, не д ави . («Г уб твоих нож евую ра н к у...») Своеобразный эмоционально-психологи­ ческий ракурс, неожиданный поворот темы найден в стихотворении «Река Молчания». Здесь уже в самом названии — многозна­ чный и поэтичный образ, тонко переосмы­ сленный автором: пролившаяся между влюбленными Река Молчания стала их первым признанием в любви; в гіей не раз тонули «слова неверные, случайные, обиды тяжкие»; она текла и течет, не разделяя, а соединяя влюбленных... Опять-таки — позднее, в стихотворении так и названном — «Через годы...» — по­ эт вернется к образу Реки Молчания, но образ этот получит новое переосмысление, продиктованное жизненным и душевным опытом: «Научился молчать, научился скрывать свои чувства. Говорят, что в мол­ чании — самая громкая речь. Говорят, что любовь — это очень большое искусство. А в искусстве любить — есть искусство люби­ мых беречь». Беречь любимых — не означает только не ранить их необдуманными, «неверными, случайными» словами. Беречь любимых — значит постоянно ощущать всю полноту ответственности и глубину тревоги за них... Да, в поэзии А. Кухно любовь при всем ее постоянстве —чувство подвижное, углубля­ ющееся, обретающее со временем более сложные нравственно-психологические ню­ ансы и оттенки, о чем красноречиво и сви­ детельствуют приведенные примеры... Тепло и проникновенно пишет А. Кухно о любви семейной. П ер в ы е бесп о м о щ н ы е зи м ы . В три д орога н ан яты й ую т. А в гл а з а х тво и х н ео тр ази м ы х всю -то ночь д в е зв езд о ч к и пою т... Уже в начальной строфе стихотворения «Зима» уловлена верная эмоциональная ин­ тонация и отыскана емкая образно-смысло­ вая антитеза, движущие всем лирическим «сюжетом» вещи. Лачуга, которую вынуж­ дена снимать молодая семья, кажется ей теплой светёлкой — хотя бы потому толь­ ко, что под окошком, пронизываемая «свер- кучей, слепой» метелью, растет «худенькая, тоненькая елка — добрый страж влюблен­ ных и детей». А сугробы — <<стаю белых псрв сторожевых» — любящйй муж, конеч­ н о же, раскидает, чтобы утром пройти по дорожке... Художественно оправданное сравнение (лачуга — как светёлка) и новое противо­ поставление (елка как «добрый страж » и — сугробы как «псы сторожевые ») вместе с другими изобразительными компонентами стиха, заявленными в самом начале,, нео­ жиданно подымают зарисовку вроде бы обычной житейской ситуации до высокого поэтического обобщения, затрагивающего