Сибирские огни, 1986, № 1

человек, сегодня знает, что церковнославян­ ское «рамена» значит «плечи», «язык» — «народ», а «харатея» — попросту «бумага»? Складывается впечатление, что простые современные литературные слова тщательно изгоняются из текста. Пожалуй, практиче­ ски нигде вы не встретите глагола «делать», он повсюду заменен «высокими» словесами: «творить», «вершить», «деять», «содеивать». Герои Д. Балашова никогда не «говорят», они «молвят», «отмолвливают», «рекут», «глаголят», «бают», «прошают». Запрет на современную литературную лексику выдерживается автором довольно строго. Другой способ сделать язык своих последних романов достовернее Д. Бала­ шов усматривает в широком употреблении просторечных слов и выражений: «дак», «чегой-то», «хоша», «седни», «даве», «отте- ля» (нет только «кубыть» и «откуль»). Часто автор берет какое-либо общераспро­ страненное слово и заменяет его диалек­ тизмом, аналогичным по смыслу, но обяза­ тельно «с вывертом». Он ни за что не употребит, скажем, слово «подождать», но только «пождать» или «сожидать», вместо «поторопить» — «подторопить», «обрадо­ вался»— «обрадел»; он не скажет «сгор­ биться» или «потупить глаза», но всегда — «пригорбиться» и «утупить очи». Употребление архаизмов и диалектиз­ мов, конечно же, не заказано, порой просто необходимо, но Д. Балашову, на наш взгляд, чувство меры здесь явно изменило. Он игнорирует то важное и очевидное обстоятельство, что язык, развиваясь, ка­ чественно меняется не только граммати­ чески и лексически, но и стилистически. Слово не существует , изолированно, оно всегда обременено контекстом, сложными ассоциациями. Разговорное в древности, оно может получить возвышенный оттенок (и наоборот) в нашей речи. Таково, напри­ мер, древнерусское «комони», вызывающее в памяти бессмертные строки «Слова о пол­ ку Игореве»: «Комони ржуть за Сулою, звенить слава в Кыеве». Когда же «комон- ные кмети» у Д. Балашова («Бремя власти») настойчиво о чем-то «прошают» (ассоции­ руется с бытующим ныне словцом «по­ спрошать»), то это сразу же порождает ощущение дисгармонии... Цикл романов «Государи московские» — крупное по замыслу произведение, кото­ рое заполняет обширные пустоты в лите­ ратурно-художественном освоении древне­ русской истории. Первые книги, при опре­ деленных недочетах и упущениях, тем не менее относятся к числу лучших образцов современной исторической прозы. К сожа­ лению, в двух последних романах Д. Бала­ шов в определенной степени отошел от таких основополагающих принципов совет­ ской литературы, как историзм, народность, подверг сомнению даже материалистиче­ ские основания общественного бытия. Вы­ сказывая столь серьезные замечания, мы никоим образом не желаем навязать чита­ телям общей негативной оценки творчества Д. Балашова — хотя бы потому, что сами ее не придерживаемся. Но обратить вни­ мание на крупные просчеты просто необхо­ димо. Огульное одобрение, быть может, еще хуже огульного отрицания, и серьез­ ный автор требует к себе серьезного отно­ шения. » Окончание в следующем номере.