Сибирские огни, 1986, № 1

* отношений, наконец, сам русский народ, его самосознание и культура. Все это — увлекательный материал для историко-ху- дбжественных сочинений, и не случайно события X века не раз привлекали к себе писателей (романы и повести Г. Шторма, А. Ладинского, П. Загребельного и др.). А. Серба попытался освоить новый мате­ риал, решив не повторять предшественни­ ков, и взял за основу своего повествования краткий отрезок времени сразу после смер­ ти князя Игоря. Сюжет повести, кратко говоря, сводится к следующему. В 945 г. во время полюдья (объезда князем подвластных земель с целью сбора дани) древляне (славянское племя, подчинявшееся Киеву) убивают Игоря. _Вдова князя Ольга, оставшаяся с малолетним Святославом, жестоко мстит взбунтовавшимся вассалам: древлянский князь Мал, убийца Игоря, гибнет в под­ строенной ею ловушке. По приговору кня- же?кой дружины Ольга становится прави­ тельницей Киева, регентшей при своем сы­ не. Враги, прознав про русские неурядицы, плетут интриги с целью погубить государ­ ство. Хазарский каган засылает своего агента, изворотливого купца Хозроя, задача которого состоит в том, чтобы натравить на Киев варяжскую дружину ярла Эрика, стоящую в Полоцке. Эрик направляет свое войско на Киев. Со стороны степи туда же тайно подби­ рается, убирая на своем пути русских сиг­ нальщиков, хазарская конница. Клещи вот-вот сомкнутся: войск в Киеве нет, и беззащитный город, казалось, обречен. Но не тут-то было! Русичи все рассчитали, раб-проводник, ведущий врагов на Киев, на самом деле вовсе и не раб, а переоде­ тый сотник Ярослав, и ведет он варягов не к Киеву, а к яме, вырытой для мед­ вежьей охоты. Ярл гибнет в яме, варяги осознают нелепость своей затеи. Еще более злая участь постигает хазар. У стен Киева на хазар обрушиваются засадные русские полки... Авторское славословие Руси и предсказание блестящего будущего Свя. тослава мажорным аккордом венчают произведение А. Сербы. Вопреки ходячим представлениям, исто­ рия — наука достаточно строгая, фунда­ мент ее образуют достоверные факты. Как же случилось, что именно историческая художественная проза, чья задача — ли­ тературно осмысливать вполне реальные события и эпохи, под пером немалого числа писателей стала полем приложения неуем­ ной фантазии и всяческого неправдоподо­ бия, причем в такой степени, что, пожа­ луй, можно говорить об особом направлении внутри жанра — «исторической фантасти­ ке» или «исторических приключениях»? Почему? Давайте представим, что в газете «Ве­ черний Новосибирск» под рубрикой «Лицом к природе» напечатана заметка о том, как в городе Тогучине был пойман тигр-альби­ нос с двумя хвостами. «Розыгрыш!» — скажет публика. А теперь предположим, что то же самое событие отнесено не к Тогучину, а, скажем, к острову Пасхи. Кто-то удивится, многие же райнодушко решат: «Там, поди, и не то бывает!» Это и6 есть ответ на поставленное «почему?». Все знают, что в Тогучине тигры — некоторым образом — редкость, а во г как обстоит дело на острове Пасхи, известно далеко не всем. Но главное даже не в неведении, в дело вступает психологический трафарет: когда начинают доказывать, что «удиви­ тельное — рядом», многие удивляются не столько удивительному, сколько тому, что оно оказалось не за тридевять земель, а под боком. Можно сформулировать своего рода закономерность: «вероятность чудес­ ного», с точки зрения обывателя, растет прямо пропорционально удалению от его ограниченного мирка. То, что в рамках этого мирка — небылица, автоматически обретает подобие реальности при условии перемещения в далекие экзотические края Время в каком-то смысле — иное измере­ ние пространства. Помещенные в наше время, похождения героев А. Сербы вы­ глядели бы слишком невероятно и глупо, в далеком же X веке «и не то бывало». Незнание, непонимание или намеренное игнорирование исторических фактов ведут к тому, что изображаемая в произведении действительность не только оказывается лишенной специфики, конкретных примет, наконец, самого своего духа, но в силу этого попросту теряет видимость реально­ сти, становясь некоторой абстракцией, рас­ плывчатым условным фоном, на котором — и это совершенно закономерно — дейст­ вуют столь же абстрактные, условные, вы­ писанные под копирку персонажи. В самом деле, невозможно представить, чтобы писатель, досконально изучивший и осмысливший интересующий его период прошлого, взяв в руки перо, вдруг стал бы сочинять пошлые кунстштюки. Ему это ни к чему, ибо богатый материал сам подска­ зывает множество достоверных и ярких образов, коллизий, оценок; для пустопорож­ ней авантюры не остается ни места, ни желания. Иное дело нетребовательный к себе литератор: для него «погружение в историю» ограничивается беглым знакомст. вом с некоторым, весьма скромным, числом исторических книжек (к тому же и не са­ мых, как правило, лучших, поскольку отбор в таких случаях делается наугад), а даль­ ше — вывози, вдохновение! Но «музы, — по словам Ломоносова,— не такие девки, коих всякий ссильничать может». Вдохновение не осенит, если в бездействии голова и сердце. Его место автоматически заступят накатанные 'трафареты и штампы, благо ходить за ними — недалеко. Не будем голословными, попробуем взгля­ нуть, как обстоит Дело с историей в повес­ ти А. Сербы. Окружающая героев произ­ ведения обстановка напоминает посредст­ венную театральную декорацию: посмот­ ришь издалека — что-то вроде, бы и изо­ бражено, подойдешь ближе — какие-то разноцветные пятна. По тексту рассыпано некоторое число этнографических штрихов, чье назначение состоит в том, чтобы уве­ рить нас, будто действие происходит не где-нибудь, а именно в Киевской Руси. Сводятся они в основном к лексике: то там то здесь мелькают слова татьба, гридень, смерд, лодия, древнерусские и варяжские имена,— да вот, наверное, и все, далее двух-трех десятков лексических единиц де­ 145 6 С и би рски е огни № 1