Сибирские огни, 1986, № 1

кукуруза на силос (опять же для срав­ нения) — только 10. Пшенице же для нор­ мального^ развития нужно 20 единиц. Толь­ ко всякий ли руководитель это понимает? Едешь иной раз в -город, Свернешь с большака поглядеть — что у людей делает­ ся, сравнить свои поля с другими — батюш­ ки святы! Июль на дворе, а в сорняках на паровом поле телок заблудится. Трак­ торист сюда еще и не заглядывал. Так зачем тогда оставляли? На съедение сор­ някам? А то еще лучше: займут пары! Пшеница колосится там, где земля должна отды- хать. Это значит: у будущего урожая за­ няли. И сколько ж такая жизнь взаймы может продолжаться? Нет уж, землю не обманешь, как очень точно заметил народный академик Терен­ тий Мальцев, настоящий ученый-полевод. Уж он-то, кажется, сызмальства познал цену парам и потом не уставал доказы- ваты в них наше спасение от засух и нестабильности урожаев. Наши колхозные хлеборобы в том уже не раз убеждались. Только от убеждений до их претворения в жизнь расстояние бывает немалое, чего уж скрывать. Как-то пригласил я жену с собой по по­ лям. Хвастануть перед ней захотелось. К тому же интересно было: углядит ли она разницу меж теми, давними, полями и ны­ нешними? Порадуется ли? Ну, поехали. 1 Пары промелькнули, чер- ;ные, как воронье крыло. Посевы пошли: пшеница, ячмень, кукуруза, озимая рожь, ірапс на семена. Опять пары... Молчит моя Дарья — никаких восторгов, только голо­ вой вертит налево-направо. С памятью, что ли, у нее неладно, думаю? Забыла, что тут делалось в ранешнее время? А она молчала-молчала, да вдруг и спра­ шивает: — Куда это весь сор Тюдевался, не пой­ му. Мор, что ли, на него какой напал? Помнишь, сколько его было? В первые годы ведь всем колхозом, от мала до ве­ лика, осот да-пырей дергали. Все лето, спины не разгибая. А его будто и не убы­ вало. Куда делся-то? Нигде ничего, сколько ни высматривала. Ну, будто бог по душе в лаптях прошел от такого ее замечания-воспоминания. Угля- дела-таки! Но если такую перемену на земле заметил человек, мало что в ней понимающий, значит, действительно, ра­ зительна она! Подумаю так-то —и душу словно сол­ нышко обогреет. Нет для меня большей радости, чем видеть ухоженное поле, обласканное умными, заботливыми рука­ ми, чистую, будто умытую, землю, осво­ божденную от зеленого ворога. 'Знаю, обижаются на меня агрономы, бригадиры, трактористы, когда часами на меже толкусь. Все им кажетей: поди, при­ драться хочу, взбучку задать за малёйшую оплошность. Сколько раз приходилось' слышать: «Вы что, Иван Федорович, не доверяете нам? Думаете, напортачим?» А- того понять не могут, что не за тем я воз­ ле трактористов кручусь, чтоб осечки их собирать. Чаще просто любуюсь, как без спотычек дело идет, когда все колесом вертится, и над полями только миражный дымок. Красота-то какая: люди и машины, красиво работающие на земле! Неужто такое трудно понять? Если че­ ловек не в одночасье добежал до чисто­ го, ухоженного поля, а шел, полз\ к нему десятилетия, много чего превозмогая и переживая, если он не из чужих рук его принял, а сам, своими руками выхаживал иоле, словно ребенка, лечил и лелеял его, так оно и дорого ему, как родное дитя. И цены не имеет. Нет тогда для человека большей душевной боли, чем видеть, как кто-то, нахрапистый и бездушный, коре­ жит землю, издеваясь над ней, по непо­ нятливости или разгильдяйству. Она ж, как и все мы, существо живое. В первую мою председательскую весну пшеницу надо было сеять. А где? — Токо не по ржанищу, — предупреж­ дают деДы.—Там больно земля плоха. — Где она хорошая-то?—дознаюсь. — Вона целины сколько. Ищи,— машут они в разные стороны. — Так ее же пахать надо. А чем? Всего два трактора от МТС выделено. Хорошо, если они ржанище успеют вспахать. — Ото так,—соглашаются мои совет­ ники.—Токо там ты ничего не соберешь. — Но ведь негде больше? — раскаляюсь уже не на шутку,— Там хоть пшеница вто­ рой культурой пойдет. А на будущий год мы ее на тары посадим, если летом удаст­ ся распахать кусок целины. Сейчас-то что делать, деды? — Тебе скоко годков, председатель?— атакующе, вопрошают мудрецы.—Двадцать семь, никак? Не пацан уж. Вот и сообра­ жай, где, да как, да чем. Подсказки — не салазки, далеко не уедешь. Думай не думай, одно оставалось: сеять пшеницу на том худом -поле. И пошли два тракториста из МТС костоломить. При­ езжаю к ним, за плугами — глыбы, словно после извержения вулкана. Прошу их: — Хлопцы, вы хоть бы ’бороны подцепи­ ли, поразбивали комья. Нельзя ж так. — По наряду у нас только пахота запи­ сана,—отвечают.— За нее и оплата. Чего бы нам с боронами выламываться, скорость терять? — Как же сеять по таким чемоданам? — доказываю.— Разве мы на быках успеем землю разровнять? Иссушим только. Ни­ чего же не взойдет! — Ну, это уж твоя забота, председа­ тель, чтоб взошло. Нам же велено только вспахать. — В таком случае я вам наряды не под­ пишу! — пытаюсь я грозить. — Подпишешь, куда денешься! Иначе мы трактора остановим. Что тогда бу­ дешь делать? — и ядовито так ухмыляют­ ся. Чувствую, кровь с лица схлынула. И та­ кая злость накатила! Сижу перед ними в ходке, слова не могу вымолвить и только кнутовищем по боковине хлоп-хлоп. Они только это и заметили, спрашивают ехид­ но: — Кнутом на нас замахиваешься, пред­ седатель? — Была б моя воля,— с трудом выдав­ ливаю из себя.— Я б не только замахнул­ ся. Чтоб вы впредь не смели над землей изгаляться. И урожай губить, подлые вы души! 121