Сибирские огни, 1985, № 12

тило терпения выслушать его до конца, не уступив ни пяди ни в чем, она зловеще тихо произнесла: — Я ничуть не жалею, что мы расстались. Ты — страшный человек! Уходи! Я не хочу больше ни видеть, ни слышать тебя. И заруби себе где угодно: ни й, ни любая другая баба с тобой жить не будет! — Спасибо на искреннем слове, Людочка!.. Любая другая, тем бо­ лее баба, мне, увы, не нужна. Я буду искать, пока не попадется настоя­ щая женщина, способная на настоящую любовь, только-и всего. Сдержанный ответ Ковина почему-то взбесил .Людмилу. — Сгинь с глаз, жалкий попик-начетник!— закричала она. — Жаль, но прощаться все-таки не будем. Между нами — сын! До свидания.— Ковин пошел к выходу. Новый замок на двери щелкнул ему в спину, как пистолетный вы­ стрел. Ковин стоял на пустом перроне неподалеку от задерживающегося по неизвестной причине поезда, стоял, привалившись спиной к такому же, как он, одинокому столбу под синюшно горящим фонарем, спрятав зябнущие руки в карманы и съежившись не столько от предрассветной прохлады, сколько от своенравно обрушившихся воспоминаний. Он от­ толкнулся спиной от несгибаемо прямо стоящего железного столба и устало побрел к своему вагойу. — Наконец-то! А я вас потеряла! Даже испугалась, не отстанете ли... На площадке вагона стояла Валентина Николаевна. — Спасибо за беспокойство... Но что же вы так, в одной кофточ­ ке? — Это ничего. Я закаленная. До самых холодов купаюсь... Нет, вы все-таки скажите — где столько времени можно пропадать? Я три раза выходила, а вас — нигде! Бросили меня — и никакой заботушки! Нель­ зя так! Ковин виновато улыбался, не зная, что сказать попутчице, столь искренне встревоженной. — Я бы вместе с вами вышла, но боялась — вдруг в это время с дочкой что, а она даже ни разу не шевельнулась... — Вот и славно, что крепко спит... Пойдемте же в вагон! Едва они сели на свои места, Валентина Николаевна положила' пе­ ред Ковиным три яблока на саЛфетку и, словно боясь, что он опять ку­ да-нибудь денется, торопливо продолжила разговор: — Вы вот не согласились, что я сама себя назвала конторской кры­ сой, а так оно и есть. Не то у меня ,и не так, как бы хотелось. Может, по­ тому, что поступала на химический, а оказалась на гидротехническом. Закончила «гидру», а проектирую нефтяникам насосные станции. По­ нимаю — полезное, нужное дело, но вот послушала вас и завидую. Я, может, не меньше вашего всяких умных книг прочитала, мама приучи­ ла... А вот порассуждать, по-настоящему вдуматься в даже, хорошо знаемое не умею. Наверное, это потому, что круг общения у нас всегда был узкий — сплошь итээровский. Пальтишко дочкино опять сползло в щель между полкой и окном. Валентина Николаевна, как и в первый раз, поспешила укрыть дочку, но она проснулась и что-то зашептала матери на ухо. Ковин отвернулся к окну от вновь нечаянно подсмотренной мато­ во-белой полоски живота и от мыслей о ней, но белая полоска стоя'ла перед глазами, как символ, как знак, как разгадка целого, большого. Да будь я и слепым, я бы увидел эту ее женственность и чистоту, цель­ ность и нерасплесканность во всем. И это побуждает ревниво и завист­ ливо всматриваться в попутчицу, хотя бы затем, чтобы увидеть самого себя таким, каков ты на самом деле, и какова та, которая с тобой...