Сибирские огни, 1985, № 12

роду любви, шельмует и топцет ее, обязательно поплатится. Любовь не беззащитна. Она отомстит испепеляюшими муками раскаяния и одино­ чеством. Валентина Николаевна слушала, склонив голову. Ковину было трудно понять — соглашается она с нйм или всего лишь деликатно от­ малчивается, но, когда он умолк, она высказалась однозначно: — Мне грех на обойденность любовью жаловаться, но все-таки... жизнь ведь не кончена. Ковин хмыкнул, снова достал книгу, подал ей, как подают меню: — Тогда ваш черед выбирать... Вронский? Щербацкий? Веслов- ский? Облонский?.. Кто там еще из кавалеров высшего сорта? Валентина Николаевна отгородилась руками о’г увесистого тома: — В пику всем названным вами я бы выбрала Гойю! — Гойю?!— удивленно переспросил Ковин. — Представьте с^бе, да! Она не захотела пояснить почему, и он ничего не спросил. Они надолго, каждый о своем, замолчали. Колеса неторопко считали рельсовые стыки. Вдалеке на предрас­ светном, светлеющем покрывале земли мерцали слабеющие огоньки сонных сел, которые Ковин не узнавал... Он потерял ориентировку, где именно они едут, и потому казалось, что дорога свернула вовсе в неве­ домом направлении. Валентина Николаевна обиделась на попутчика за предложенных кавалеров высшего сорта. Досадно ей было, что так именно он ее понял — Знаете...— не очень бойко сказал Ковин,— «Гойю» я читал в ин ституте, во время сессии. Приятель филолог заинтриговал. Запарка Как всегда что-нибудь да не успеваешь, и как на грех эта блажь. Пора зила Каэтана Альба, возлюбленная Гойи. Куда до нее нашей Анне Каре киной! А ведь как ни крути — одного поля ягодки. Испанская страсть в любви вроде бы и не чужда русской душе, но капризная страсть все позволяющей себе грандессы?.. Впрочем, извините, я несколько не о том... Да, Гойя поистине велик и трагичен... Гранд не по крови, а по труду, но — гранд... ' Закончить мысль Ковину не удалось. За перегородкой что-то грох­ нулось на пол. Он вскочил, взглянул в соседнее купе. Испуг сменился брезгливой досадой, когда он увидел, что упал вконец очумевший от взыгравшего «Яблочного» плюгавый мужичонка-выпивоха. Грохнув­ шийся сидел в проходе между скамьями, вертел головой, словно вправ­ ляя ее, трогал ее руками. С предосторожностями, как на скользком льду, мужичонка под­ нялся на ноги, кое-как выпростал себя из искусственнокожей куртки, зажал ее в руке, видно, деньжонки кой-какие в кармане остались, а то бы швырнул ее не глядя под голову, і|і целеустремленно медленно, как альпинист, стал подниматься на верхнюю полку, с которой упал. Сочувствия на лицах взбудораженных людей, взиравших на эту кар­ тину, не было. «Ироды,— обронила лишь дебелая женщина.— Нигде от них покою нету». Вслед за ней поворчали заглядывавшие в купе и разошлись по своим местам. Ковин сказал: — Знаете, а ведь «Яблочное» делают из таких же вкусных яблок, какими вы меня угощали... — Меня другое озадачивает,— отозвалась Валентина Николаев­ на.— Как природа заботливо оберегает тех, кого как-то обидела! Пьяни­ цам, как и лунатикам, редко когда что-либо делается. Ну-ка упади с та­ кой высоты добрый человек? Сотрясение обеспечено! — Пожалуй, не думал как-то об этом,— без интереса ответил Ко- внн; ни о человеческой, ни о природной гуманности и негуманности го­ ворить ему больше не хотелось. Остановка поезда пришлась как нельзя кстати. Ковин долго вгля­ дывался в противоположное окно, узнавая станцию, но так и не узнал.