Сибирские огни, 1985, № 12

мится уменьшить напористое влияние Пес­ теля, уверовав про себя, что тот рвется к власти ЛИЧНОЙ, а это характеру Трубец­ кого противно. Даже согласясь в конце того же 1825 года, после неожиданной смерти Александра I, на роль диктатора восстания, в ночь перед 'Сенатской пло- щадью, он говорит: эта власть может быть только временной, пока не будет сформи­ ровано новое правление России. Его возвращение в Петербург из Киева совпало как раз с этими событиями: кон­ чина императора в Таганроге, междуцарст­ вие, переприсяга, «когда войска, тотчас же по сообщению, что император «отошел» от сей земной юдоли своей, присягнули ново­ му царю — брату императора Константину, а через краткое время должны приносить такую же присягу Николаю, хотя и не его черед — по старшинству — царствовать. За несколько дней до восстания Трубецкой единогласно выбирается на роль диктатора, на совещании в доме Оболенского, а 14 де­ кабря не является на Сенатскую площадь. Ни современники, ни историки наших дней не приписывают это трусости, как мы зна­ ем, Трубецкой был человеком отважным. Он ожидал, что войска явятся на Сенат­ скую площадь до того, как соберутся чи­ новники Сената, дабы вручить полномо­ чия новому императору, тоі;да можно бу­ дет захватить Сенат, нейтрализовать чинов­ ников и предъявить правительству свои тре­ бования, план этого события Трубецкой подготовил, но кто-то предупредил сенато­ ров, они явились чуть свет, а войска опоз­ дали. Таким образом, менялся уровень вос­ стания — уже не против претендента на престол, а против императора. По предло­ жению Трубецкого, с чем согласились, пол­ ки должны были двигаться с барабанным боем от самого далекого по дислокации полка, отказавшегося от присяги, к казар­ мам следующего, ближайшего, и так, под­ нимая за частью часть, идти к Сенатской площади, по пути один полк должен был завладеть Арсеналом, другой — Петропав­ ловской крепостью, но и этот пункт плана оказался невыполненным. «Над войсками, которые соберутся на площади, принять начальство полковнику Булатову. Рылеев, может быть, думал, что Трубецкой (Сергей Петрович пишет о себе в «Записках» в треть­ ем лице.— М. С.) обидится выбором, когда он пришел ему это объявить, прибавив: «Бас гвардия не знает, а Булатова знают солда­ ты всех полков, и он очень любим». Но пол­ ковник Булатов командовать войсками не явился. Бот почему Трубецкой, находясь рядом, все же не вышел на Сенатскую пло­ щадь перед людьми, перед солдатами, пол­ ными надежд,— он счел восстание неподго­ товленным, а поэтому бесперспективным, В этом была его ошибка, день был сложным, у декабристов могли появиться возмож­ ности преломить судьбу в свою пользу, эти­ ми возможностями не воспользовались ни в коей мере: у.восставших не было едино­ го главы. Назавтра Трубецкой, как и многие его сотоварищи, был арестован. Этот день и припомнил Сергей Петрович тем памятным вечером, ^огда в доме его, в Иркутске, за тридевять земель от Сенатской - площади и через тридцать лет после трагического дня, сидели поздние гости — ссыльнопоселенец- декабрист Иван Дмитриевич Якушкин и, только приехавший чудом из России, моло­ дой человек, сын его Евгений. . «Мы разошлись между двенадцатью и ча­ сом ночи,— напишет через много лет после 1825 года сестра Екатерины Ивановны Тру­ бецкой Зинаида Ивановна Лебцельтерн, жена австрийского посланника при русском дворе, в квартире которого был арестован Трубецкой.— Между. 3-мя и 4-мя часами утра граф Лебцельтерн услышал <;тук в свою дверь и услышал голос Нессельроде (министра иностранных дел.—М. С.), прося­ щего отворить ему... Граф известил Леб- цельтерна, что зять мой стоял во главе заго­ ворщиков, и что государь хочет его видеть... Лебцельтерн утверждал, что это вещь невозможная, что у него нет на То ника­ кого доказательства и прибавил, что сей­ час он разбудит князя Трубецкого, высказывая при этом надежду, что этим все дело окончательно разъяснится. Он под­ нялся к князір, который встал совершенно спокойно, оделся и сошел вниз к ожидав­ шим его лицам... Сестра моя, страшно взволнованная, старалась не отпустить от себя графа Лебцельтерна... Сестра пришла завтракать с нами, она. была грустна и взволнована, но довольно в обще.м спокой­ на. Мы утешали ее как могли, не допуская ни минуты, что обвинения, выдвинутые против ее мужа, могли быть истинными... когда моей сестре принесли маленькую записку,, написанную по-русски рукой ее му­ жа. Я вижу ее как сейчас перед глазами. Он писал: «Не сердись, , Катя, я погубил тебя и себя, но не желая зла...» 3 июля 1826 года Трубецкой был осуж­ ден, как один из главных бунтовщиков, ру­ ководителей заговора, на смертную казнь, замененную вечной каторгой. А вскоре жандармские тройки мчали в Сибирь пер­ вую партию «опальных князей» — и в са­ мом деле, среди восьми, летящих по тыся­ чеверстным дорогам 'под присмотром жан­ дармов и фельдъегерей, закованных в кан­ далы «государственных преступников» — князь Сергей Петрович Трубецкой, князь Сергей Григорьевич Болконский, князь Евгений Петрович Оболенский. Среди пер. вых также дядя княгини Волконской, доб- ^ рый ііриятель Пушкина, начальник Камен­ ской управы Южного общества Василий Львович Давыдов, Артамон Муравьев, Александр Якубович, братья — Андрей Иванович и Петр Иванович Борисовы. Они выехали 21 июля 1826 года из крепости, а через три недели были уже в Иркутске. «Путевые впечатления совершенно из­ гладились из моей памяти,— напишет по­ том Оболенский,— быстрая и беспокойная езда, новость положения — все вместе не позволяло обращать внимания на внешние предметы. Мы останавливались в гостини­ цах... посторонних лиц до нас не допускали; наша отрада была в беседе друг с другом. Из путевых впечатлений наиболее в памяти сохранился въезд в Нижний, который со­ вершился во время открытия ярмарки; ты­ сячи народа толпились на площади, когда мы медленно проезжали через .площадь к гостинице. Общее чувство к нам вырази­ лось единственно безмолвным созерцанием наших колесниц с жандармйми и нашего наряда с ножными украшениями». В июле же покинула родной дом Екате