Сибирские огни, 1985, № 11

Татьяна осталась на ночь у подруги. Наталья все куталась в шаль, сидя на лежанке, и глядела в темные окна. Татьяна что спросит, а Наталья імолчит — будто и не слышит. Плакала Татьяна, а у Натальи глаза сухие, но она молча их вытирала, будто ж гл о глаза. Так всю ночь и просидела. А когда привезли Алексея и гроб поставили в клубе, Наталья также імолча сидела там в сторонке. Татьяна и Павел водили ее доімой, поили горячим чаем, к еде она не притрагивалась. Отогреется и снова в клуб. У гроба, поставив перед собой свечу, вся в черном, сидела Евдокия и заунывно читала імолитву. Татьяна поначалу боялась их встречи, но они будто и не видели друг друга. Евдокия удивила баб, когда, узнав о емерти імужа, спокойно проронила: «Так, видно-, богу угодно. Спаси, господи, и помилуй душу его грешную»... Наталья не кричала, не причитала, слез не лила, а бабы, которые и осуждали ее прежде,— теперь жалели ее больше, чем жену законную. Вот поди же ты!.. Сожалеючи, говорили: «Эк ее, сердешную, пере­ вернуло». На рассвете Варвара увела Наталью к себе. «Сын приехал, род­ ной... пусть простятся»... Уже к ночи пришел Павел, ласково сказал; — Пойдем, Наташа, сейчас там никого. Одна с ним побудешь, а то завтра с утра народ... Павел закрыл дверь клуба изнутри, сам сел в угол, отвернувшись к окну. Наталья медленно — на ногах будто пудовые гири — подошла к гробу, глянула на седые виски, сомкнутые губы, на заострившийся нос и синее, расползающееся от виска пятно на таком родном и чужом лице, и только сейчас ей вдруг открылось: все кончилось. Его нет и никогда не будет. И в первый раз, ка к услышала страшную весТь, всхлипнула. Она долго беззвучно плакала. Павел ей не мешал. Хоронили Алексея на третьи сутки. Народу набралось много. Приш ­ ла и Старенькая, опираясь на бадожок. Сын Алексея пригласил всех на поминки. — Пойдешь? — спросила Татьяна у Натальи. — Ты иди, а я к себе. Через час к ней пришли Павел с Татьяной, Варвара Васильевна и Старенькая. — Давай-ка, Наташа, віместе помянем Алексея.— Павел вытащил из кармана бутылку. Глотая слезы, Наталья принялась собирать на стол. На другой день после похорон Наталья вышла на работу. Варвара втайне поразилась: вся она ка к бы погасла, и яркий свет в глазах, и улыбка, и румянец слиняли. Двигается словно спросонок, слушает хмуро, сама не заговаривает, спросят — ответит и снова замолчит. Чуть высвободится какая м инутка—поДойдет к окош ку и смотрит, смотрит. Готовить себе еду у Натальи не было охоты, попила чаю и села на Алешину лежанку — та к она про себя ее называла. Накапливался сумрак, засинели окна. Наталья привычно зажгла свет! А он не увидит свет в избе под рябинами.... Сидела, кутаясь в платок, чего-то ждала, сама не понимая чего. И вдруг: шаги. Вроде бы знакомые... Оторопь взяла. И голос знакомый; «Можно?» «Господи, кто это?» — Входи! — крикнула она. Сперва померещилось — он. Но тотчас поняла — сын. Когда малень­ ко отпустило, тихо сказала: — Проходите. Садитесь. Он подвинул стул, сел, не раздеваясь, только шапку .снял. — Наталья Ивановна, я к вам с просьбой. «Господи ты,- боже М.ОЙ , какие ,уж теперь-то просьбы»... — .^.с такой цррсьб.о.й...і6Если с матерцю ,чтр случится — с 9 д>бщ,ите 97 4 Сябир,;кя*. чгни М Ц