Сибирские огни, 1985, № 11

За імягкиім тоном его иронии Вика услышала и ревгіость^^ и 'саімолю- бивую ранимость, и тут же наложила на все это целительный пластырь.' — Самый лучший для іменя — ты! Потому я и не боюсь тебя заве­ рять, что и я у тебя саімая лучшая из всех женщин, ка ких ты знал. Она снова прильнула к нѳму, преданно вглядываясь в глаза. Он, с разбереженными чувствами, уже не отстранялся. «Да,— думал он,— с ней мне хорошо». Ему было бы хорошо по са­ мому большому счету, если бы никогда и ни о чем, кроме Вики, не ду­ малось. Но ведь никакой ее .нежностью мысли остановить нельзя. Хо­ тел он того или нет, они приходили, наплывали, толпились в преддверии души и, словно покладистые терпеливые просители, ждали приема, жда ­ ли, чтобы их выслушали и к ним прислушались. Какие бы благодарные, добрые и нежные чувства порой он ни испытывал к Вике, какими бы сердцекружительньши ни были Викины клятвенные заверения в любви, ум его словно бы этого не воспринимал, он к а к будто не принадлежал ему. Да и душа, ка к он все больше убеждался, не принадлежала его телу, его уму и сердцу, а витала где-то вне его, и таких, какими все это время они были с Викой, не принимала, не ставили на одну ногу с собой безусловно и безоговорочно, лишь благодушно позволяла им телесно радоваться друг другу, в меру ценить и беречь. Растроганная скупой ласковостью и смиренностью Ковина, Вика попросила: — Юра! С кажи мне что-нибудь хорошее. Он не без сожаления выплыл из тумана зыбких раздумий. Да что же это за любовь такая, с вновь вспыхнувшей досадой воскликнул он про себя, если она в согласии только с телом и бренным бытом и в неза­ тухающем разладе с умом и душой? Когда у Ковина резко менялось настроение,— она давно это уясни­ ла,— ей нужно быть особенно чуткой и послушной. Быть таковой в несущественном она умела. Главным для нее в оставшуюся неделю до отпуска было — напроситься в деревню. Она боялась на целый месяц оставить Ковина одного: а ну ка к встретится ему какая-нибудь бойкая, еще красивее и імного моложе ее? Такая опаска постоянно жила в ней, но был еще очень важный, более веский предлог: я хочу и должна по­ знакомиться с твоей мамой и заверить, что ее любимому, но разнесчаст­ ному сыночку, каким она тебя до сих пор считает, живется совсем не та к плохо, к а к ей думается, хотя бы потому, что она. Вика, этого раз­ несчастного сыночка любит, не жалеет для него ни рук, ни души, и впредь все будет делать ка к для его, та к и их совместного счастья, в которое она всегда верила, верит и будет верить, несмотря ни на что. Викиной безоглядной уверенности Ковин не разделял. Именно сом­ нение в их предполагаемой безоблачной будущности и не позволяло ему взять ее в деревню. Ему не хотелось признаваться Вике в том, что он боялся суда земляков своих. Пусть не спросят, пусть не выскажут в глаза — они давно уже не такие, ка к до сих пор представляет их кое-кто любопытно дотошными, назойливыми и всякими прочими старозаветно лапотными, его земляки, но разве это поімѳшает им осудить его за то, что не постеснялся — привез то ли любовницу, то ли ка к их там еще называют... Не везет с бабами человеку! К з кой был славный парень когда-то, и на тебе! Женился бы, тогда и вез... Еще лишь предполагаемая молва уже жгла и пятнала его, ка к незаживающее тавро на ни в чем не повинном коне. Какое бы вроде землякам дело до того, кто ему Вика, а вот поди ж ты: переступить че­ рез этот незримый барьер он не отчаивался. Пусть для него Вика не просто зазноба и любовница, а «моя жен- 5