Сибирские огни, 1985, № 11

Опасаясь, ка к бы в ротах не полезли к танку раньше времени, отдал приказ не рыпаться, а сам связался со штабоім полка: попросить, чтобы выделили снайпера. Вышел на начальника штаба. Тот одобрил идею, пообещал по­ мощь, а в конце разговора спросил: — Чего смурый такой, комбат? Не занедужил, часом? Утвмову пришлось открыться: — Совестно сказать, товарищ майор, на фронте — и привязалась какая-то ерундовина: бок чего-то прихватывает. Временами в гла­ зах темно. Майору, знал Утемов, было за пятьдесят. Он вздохнул, посетовал: — Какие вы все, однако, фанфароны, молодежь... — и неожиданно рявкнул:— Тебе — что, оставить за себя некого? Немедленно в медсан­ бат! Чтоб через пять минут тебя на передовой не было! Ты фронту здоровый нужен... ^ И вот Утемов лежал теперь на содоме, застилавшей дно глубокой повозки, стирал после очередного приступа холодный пот со лба и вяло вслушивался в перебранку, в которой участвовали два голоса: знако­ мый и просительный — его ординарца Коли Клушина, незнакомый и неподступный — совсем еще, похоже, молодой девчушки. Утѳмову мешал увидеть ее высокий борт, но она почему-то представлялась ему востро­ носой и тонкобровой, с распущенными, выгоревшими на солнце во­ лосами. е л -ь — Чем мы виноваты, что наш санбат два дня ка к разбомбили.-’ говорил Коля.— Все утро по степи мотаемся. Хорошо, фрицы сегодня не летают. , — Не знаю, не знаю,— цедила в ответ девчушка.— А мы просто не в состоянии обслуживать другие части. Мы со своими ранеными по двадцать часов от столов не отходим. — Свои, чужие... К чему это — играть словами? Я же сказала: по двадцать часов работаем. Утемов, злясь на дребезжащую слабость во всем теле, с трудом приподнялся на локоть, но ничего не увидев, позвал слабым голосам: — Клуша... Вместо ординарца из-за борта посунулось девичье лицо дей­ ствительно востроносое и тонкобровое, лишь волосы не были распуще­ ны, их прикрывала медицинская косынка. Девушка вгляделась в не­ г о — бровки дрогнули, изломились, она разом пострашнела и сказала с упрекам: , „ — Знала, нельзя мне на вас смотреть— жалость проснется... 1де болит? Тут? Ну-ну, будьте мужчиной, всего-то ничего — аппендицит. Точно вам говорю. Вот доктор обрадуется: за все время — первая до­ военная операция. ...Хирург встретил теми же словами: — Будь мужчиной, комбат... Наркоза нет, весь резерв исчерпан. М огу для храбрости предложить глоток спирта. Утемов отрицательно покачал головой. Боясь искрошить зубы, попросил у сестры какую-нибудь тряпку. Она отмотала кусок бинта, засунула ему в рот. Сквозь боль усльшал, ка к ругнулся хирург:^ — Ах ты, черная немочь, так и думал: гнойный! Смуглое лицо хирурга с крутым лбом, языками залысин, тучами бровей показалось до странного знакомым. «Черная немочь... — повторил Утемов про себя.— Откуда это у вас, доктор?» « г / ’ Память, оттесняя боль, вызвездила зимний солнечный день в Каре­ лии, первый их день в закордонье, когда они, с боем прорвашись через линию фронта, устроили в густом ельнике привал; Утемов обходил расположившихся под деревьями бойцов своего взвода и внезапно услы­ шал, ка к один из отделенных командиров принялся снимать струж ку с 51