Сибирские огни, 1985, № 11

Д а ! И Рита. Свой идеал, подобный феминизированному Маринино­ м у Коле, ей никогда не найти. Для этого нужно быть по меньшей мере ка к Марина. Прообраз папаши Иоанна Иосифовича она, разумеется, найти может, но пойдет ли она за такого? Они ведь с матушкой вполне ненавидят своего отца и мужа , вечно- грязного, йеряшливого, малогра­ мотного, выпившего море водки за весь допенсионный период жизни со Своими друж ками , такими же развратниками и хапугами, к а к и о н с а м , в компании легко покупающихся торгашек. Теща терпела вое это — она смолоду не знала другой жизни, а Рита — знала... Теща и тесть были рабами друг у друга. Собственную вседозволенность тесть выкупал у тещи всем тем, чем располагал вверенный ему магазин и магазины, доверенные его друж кам й собутыльникам. Глядючи на папу, маму, Рита переняла все, что, ка к казалось ей, обеспечит ей никем неповторимое счастье, и просчиталась, и обрекла себя на одиночество, и на ту же грязь, в которой всю жизнь купались папа и мама. Только новое порядочное замужество может спасти ее. Но те, кто располагает семейным опытом,— разводы многоіму учат,— вряд ли согласятся пойти в до-бровольное рабство к изощреннсыму семейному повелителю и тирану. Значит, только любовь, семья, основанная на здоровой нравственности, может быть спасением для Риты и ей подоб­ ных. Если Рита поймет когда-нибудь, это, то, может быть, и совьет свое счастливое семейное гнездышко. А я не ко времени ей пришелся, она пока еще обывательница, бесстыдная и воинственная. Праведными реча­ ми охветчика эту стену не прошибешь... Опустошенный вышел Ковин из здания суда, механически свернул на липовую аллею проспекта. Он прошел рядом и не увидел, что на одной из скаьмеек сидела Вика, продрогшая от нервного перенапряже­ ния и утреннего тумана. Бледная и дрожащая, ждала она его здесь почти три часа, а он прошел и не заметил, и она не поамела, у нее не хватило духу окликнуть его. Куда шел Ковин, он и сам не знал, а ноги принесли его в садик, к Милане. Он вызвал ее из группы в раздевалку и сказал; — Вот все и свершилось, дочка... Будет теперь и развод, и разімен. И мы скоро не будем жить вместе... Милана это уже знала. Ее не принимали в расчет, когда вели раз­ водные речи мама и бабушка с дедушкой. Они ее не считали за челове­ ка и не будут считать до тех пор, пока она не начнет зарабатывать деньги, добывать левые доходы и доставать то, чего нет у других. — Ну, ка к же будем жить-то, доча? — спросил непосильное для до­ чери Ковин, а она ответила отцу, как-равная: Когда подрасту, я буду ездить к тебе, папа. Я буду памогать тебе 'готовить и порядок в доме наводить. У тебя тогда будет больше времени для занятий. — Ладно, доча, разберемся... — ответил отец,— только ты знай, доча, что бы и ка к бы там ни было дальше, я всегда буду любить тебя. Не расстраивайся, расти и будь умницей, какой всегда была. А теперь иди в группу. Вечером тебя мама заберет. Меня сегодня не жди... У ме­ ня много дел накопилось. Я приду, когда ты будешь спать. Не скучай и не обижайся на меня. Когда вырастешь, все-все поймешь. Они одновременно потянулись друг к другу, но, и поцеловав отца, Милана не уходила, в глазах ее застыла мольба; только ты насовсам не уходи от меня, папа... Никогда! Ковин не мо г не услышать то,, что она аму хотела сказать. — Я всегда... всегда буду с тобой, доча, если даже меня не будет рядом с тобой! — сумел только выговорить он неуклюжую фразу и, мертвея спиной и затылком, вышел на лестничную площадку. Окончание следует