Сибирские огни, 1985, № 11

между холеной болонкой и чужой бродячей, интересно наблюдать за імамашей. Если ее болонка взяла верх, она бранится, призывает к себе свою Чапу, а сама в душе радуется — наша взяла! Ну, а если Чапе достается, імаімаша не разыгрывает воспитательных сцен, а спешит к месту собачьей потасовки и подвернувшейся хворостиной или тем же поводком принимается охаживать Чапину обидчицу, ничуть не задумы- ^ я с ь над тем, какая из собачек права, какая виноватая. Извините, Мария Степановна, но в затеянном Ритой разводе вы ведете себя точно так же, ка к та хозяйка холеной болонки,'а я, по-вашему,— вроде из тех чужих и бродячих. Но поскольку мы все-таки люди, а не болонки, я и надеялся на вас, взывал к вашему благоразумию и жизненному опыту, пытался убедить вас быть по-матерински справедливой. Мне конечно же, жаль, что все это я делал напрасно, но такова жизнь.’ Пока человек живет, он борется и надеется. Если мы с Миланой сей­ час проиграем, победа нас ждет впереди. Не рассчитывайте, что новым )азводом и удвоенными алиментами вы меня сломаете. Не выйдет! 4 еще жаль мне, и не как-нибудь, а истинно по-человечески, по-родст­ венному жаль, Мария Степановна, что вы когда-то работящая ураль­ ская девчонка, а потом сибирячка— не в тот воз сели и не тому и не те песни на этом возу пели и поете. ^Нахал! — резко бросила теща.— Не твое это дело — судить ро­ дителей и старших! Я образумить тебя хотела, да видно, сколько волка ни корми, он в лес амотрит. Чем тебе в нашей семье плохо жилось?! Вот и сидел бы помалкивал, а не лез на рожон. А то выискался какой гордый. Івоеи правдой сыт не будеішь! Вот и живи с ней вечным голод­ ранцам, но пеняй только на себя. В спальне раздался протестующий плач Миланы. Ковин кинулся к дочке. За ним поспешила теща. Ковин вытирал Милане слезы, а Рита великолепно, ненавидящим и невидящим взглядом, проигнорировав появление мужа, пожаловалась вошедшей матери: . — Представляешь, эта паршивка не хочет ехать с нами! Видно придется драть ее, ка к Сидорову козу. ’ — Только поомей хоть когда-нибудь! Тогда уж точно я за себя не ручаюсь,— сказал Ковин и взял Милану за руку.— Пойдем! Они и без тебя сотворят -свое черное дело. У них большой сговор намечается — против нас. ^ На улице им с дочкой не гулялось и не игралось. — Давай-ка, доча, и мы поедем... Что мы тут с тобой ■будем кис­ нуть?— стараясь отвлечь Милану от переживаний, сказал Ковин. — Куда?— вяло и почти безразлично спросила девочка. Ковин присел перед ней, взял ее под мышки и, искусственно бод­ рясь, предложил: — К Викусе и Витусе... Когда вернемся, мама дома будет. Поедем^ Милана согласно закивала. Дверь открыла Марина. — Наконец-то...— пропела она.— Коля! Вика! Виталий! Поемотри- те, кто к нам пришел! Что ж вр дорогих гостей не встречаете? — Погла­ живая Милану по голове, спросила: — Будешь кушать с нами. Золото- волоска? Или к ребятам играть пойдешь?’ Они только что из-за стола, но уже поссорились, успели что-то не поделить, потоімзг и не торопятся тебя встречать. Иди, мири их, а потом мы тебя кушать позовем. Спасибо, тетя Марина, я не хочу. Я в садике наелась. Ну тогда ладно, а мы с дядей Колей будем твоего папку кормить, а то он весь испереживался, аж осунулся.