Сибирские огни, 1985, № 11

отдыха под Черниговом. Именно под Черниговом, а не где-нибудь, скажем, под Барнаулом или Иркутском . Намастырился Ш ур и к пристра­ иваться и так поистратил себя на этом, что даже письмо старому дру­ гу не знает о чем написать, кроме того, что жив-здоров, получил оче­ редное звание, приезжай ко мне-на лето в гости. К а к ни тормошил, ка к ни урезонивал Ш урика в письмах, ничего не; добился. Не хотел Ш ури к практиковать ка к врач, а уж тем более снова браться, за скальпель. Каш инку Ш ури к навещал раз в два-три года, да и то на неделю. Скучно ему со стариками, сестрами, с их мужьями и детьми, ка к и с бывшими деревенскими друзьяіми. Скучно слоняться без дела по род­ ному двору— ни к тяпке, н и ,к топору, ни к лопате, ни к молотку не тянулись его мелконачальственные руки. Но к а к же, будучи в Европе, не свидеться с Н и к Никычем — самым прилежным, самым трудолюбивым однокурсникам, самым близким в последние два года учебы единомышленником и другом. Уже тогда Н и к Никыч мечтал защитить диссертацию, чтобы иметь право работать не только в школе, но и в институте. Ковин во всем полагался на Н и к Никьгча больше, чем на самого себя. У самого-то, считал, и усидчивости, и воли меньше, честолюбие и вовсе дремлющее, и планы на будущее самые заурядные. То ли дело Н и к Никыч: ка к туго натянутая струна — звенит! Невероятно, но Н и к Никыч сник, смирился, сдался. Какой житей­ ский парадокс сыграл с ним недобрую шутку? Почему захирел Коля в Элисте? Почему не Коля, а он написал и защитил диссертацию? Поче­ му именно его, а не Н и к Никыча пригласили на кафедру в родной вуз, где он, ка к и в школе, преподает историю, хотя тогда в институте о его диссертации были только наслышаны, а потом всей кафедрой заинте­ ресовались вместе с ним одним из явлений нашей новейшей истории: ка к вернувшиеся со службы красноармейцы, окончившие армейские ликбезы, прозревшие политически и гражданственно, помогали местным властяім и партийным организациям создавать колхозы, перестраивать на новый, коллективистский лад сознание извечных единоличников* крестьян. Бывшие красноармейцы сыграли особо активную роль в этом историческом повороте. Еще одна строка в историю коллективизации была им вписана. Но переустройство деревни на коммунистический лад продолжается. Бзглядом историка он следит за небывалым по размаху процессом, он видит новые рождающиеся закономерности, требующие более глубокого, более фундаментального оамысления... Он сознае’г, что давно пришла пора приниматься за докторскую, но, отторгнутый от семейного тыла, не осмеливается впрягаться в многолетний самоотверженный труд, не надеясь, что одних его сил, одной беззаветной любви к своему делу ему достанет для этого. Так, может быть, что-то подобное, нехорошее произошло и с Н и к Никычем? Что иное могло вынудить его сдаться? Или все-таки он боль­ ше любил себя в деле, чем дело в себе? Б отличие от настежь распахнутого Н и к Никыча Алеша Березиков всегда жил втихомолку. От учебы в институте он не отлынивал и в ш ко ­ ле от работы не бегал, но все делал как-то вполсилы, словно прибере­ гал себя для чего-то другого. Неужто те силы, которые не растрачивал Березиков, только и понадобятся ему на подвижническое воспитание собственных детей, родившихся один за другим? Так дуімал Ковин долгое время с сожалением. Но как-то та к случилось, что они хотя и в разных школах работали и жили далековато друг от друга, но подру­ жились и дружили по большому счету, а н е ' приятельствовали, ка к в институте. Лишь дружба открыла ему глаза на Березикова. И в школе, и дома Алексей увиделся ему одинаково честным, тру­ долюбивым, ответственным: и ка к учитель, и ка к отец, и ка к м уж . Ни для какого подвижничества, творчества, или хотя бы маломальского 23