Сибирские огни, 1985, № 11

только примитивнотазетнььй способ подачи и обработки жизненного материала, но и сам язык, стиль повествования. Вообще, странное ощущение испытываешь сейчас, читая эту книжку, на обложке которой стоят имена писателей, ныне достаточно 4 . известных, представляющих собой каждый в отдельности вполне самобытную фигуру. Ни поздний Г. Емельянов, ни зрелый Г. Немченко здесь даже не угадываются. Создается впечатление, что авторы сделали все возможное, чтобы нивелировать свои индивидуальности, скрыть и упрятать то особенное, неповторимое, своеобразное, что, несомненно, было у каждого. В свое время, отвечая на вопрос, как они пишут, как ведут свое общее «литературное хозяйство», И. Ильф и Е. Петров сказали, что у них есть железное правило: если одна и та же фраза приходит в голову обоим, они ее немедленно бракуют. Это правило было не только жестоким, но и мудрым, ибо оно срцзу ставило шлагбаум перед штампом, банальностью, тривиальностью. Г. Емелья- но и Г. Немченко, похоже, поступали наобо­ рот; во всяком случае они особо не мудри­ ли, не мучились в поисках того «самовито- го» слова, которое только и способно придать, повествованию элемент художест­ венности, соообщить ему живость и яр­ кость. «На муравейник из машин и людей луч­ ше смотреть сверху. ? Медленно, величаво ворочают шеями краны; точно черные жуки, снуют мазы, штопором ввинчивается в небо бурый дым из центральной котельной».- «Стройка захватывала и увлекала его. На ней он, кажется, помолодел. Радовался и стремительному темпу, в котором живет Антоновка, и каждой новой машине, кото­ рая пришла на стройку. Невольно вспомнил старую технику — кирку да лопату...» На таком уровне, ненамного превышаю­ щем уровень обычных газетных «подвалов», и написана вся книга. Книга, безусловно, в чем-то любопытная, как говорится, нужная и полезная, но, собственно, к художествен­ ной прозе не имеющая, по сути, никакого отношения. Трудно, конечно, утверждать наверняка, но все-таки думается, что «разукрупнение» этого журналистского «хозяйства», имену­ емого Г. Емельянов и Г. Немченко, пошло на пользу и тому и другому. Во всяком случае Г. Немченко уже спустя два года написал роман «Здравствуй, Галочкин!», который, будучи опубликованным в «Си­ бирских огнях», а затем неоднократно пе­ реизданным, принес его автору широкую известность, стал событием в нашей моло­ дой литературе 60-х годов; спустя еще два года появляется роман «Пашка — моя милиция», также тепло встреченный кри­ тикой и читателями, и имя Г. Немченко от­ ныне входит в «обойму», о нем много пишут, часто понимают... Г. Емельянов же в смысле творческого роста, завоевания по­ пулярности явно поотстал от своего земля- ка — собрата по перу; ему еще предстояла . трудная, затяжная борьба с рецидивами газетчины, и шла эта борьба, прямо ска­ жем, с переменным успехо.м. Свидетельство тому — первая «персональ­ ная» книжка Г. Емельянова «Друг-Серега» (1964). Здесь автор выступает как «чистый прозаик», он представляет на суд читателя маленький цикл рассказов, которые не «привязаны» на сей раз к определенному -месту, лишены — по крайней мере внешне — голой фактографии. В этих рассказах есть уже и кое-какие элементы вымысла, и пре­ тензии на художественное изображение — попытки «подать» кусочек действительности средствами беллетристики, а не газетного репортажа. Эти благородные притязания сказались прежде всего на языке расска­ зов: в них мы уже почти не встречаем замшелых газетных штампов,, в них появля­ ется живая, естественная интонация, а в иных местах «прорывается» и голос буду­ щего Г. Емельянова — писателя с явной сатирической жилкой. Как, к примеру, вот в этом колоритном описании провинциаль­ ного ресторана со всей его набившей оско­ мину общепитовской атрибутикой: «Около гардероба, похожего на клетку для львов, сидел усатый швейцар в очках и читал «Огонек». Было накурено. Гудел вентилятор, вздра­ гивали марлевые занавески на окнах. Над кухонными амбразурами висели в бронзо­ вой рамке шишкиыские медведи, рядом полотно, перерисованное в ярких тонах с обложки «Книги о вкусной и здоровой пище», стол, накрытый к парадному ужину, с изобилием марочных вин и фруктов. В общем, все как положено. Эти рестораны в поселках вроде как бы штампуют». Здесь уже проявляется та самая е.мелья- новская ирония (если не сказать больше — сарказм), которая придаст впоследствии его языку неповторимую окраску, вообще станет одним из его «фирменных» худо­ жественных приемов. К сожалению, таких проблесков, «прорывов» пока что в цикле «Друг-Серега» маловато. А что касается самого сюжетного исполнения рассказов, то в них все-таки еще сильно дает о себе знать газетная школа, газетная «метода». Каждый из этих рассказов построен, в сущности, по одинаковой модели: неждан­ но-негаданно происходит нечто такое, что требует от участников и свидетелей проис­ шествия сделать тот или иной выбор. Ге­ роям задается своего рода тест, как прави­ ло, не очень сложный, и они либо с ним быстро и четко справляются, демонстрируя элементарное благородство, либо, напротив, пасуют, проявляя элементарную подлость и трусость. Не стал сколько-нибудь заметным шагом вперед и роман «Берег правый» (1965). В его основу легли впечатления и наблюдения, полученные писателе»! во время работы на Запсибе. Как уже было сказано, отчасти эти впечатления нашли отражение в книж­ ке «Когда друзья рядом..,» Но именно от­ части, потому что спустя некоторое время и Г. Немченко, и Г. Емельянов — на сей раз каждый по отдел ьн о сти п ри ним аю т­ ся за создание крупного произведения о строительстве Запсиба. Произведения эти выходят почти одновременно, но литера­ турная судьба их диаметрально противо­ положна. Если роман «Здравствуй, Галоч­ кин!» Г. Немченко стал, как уже отмечено, событием в молодой прозе 60-х годов, то «Берег правый» Г. Емельянова не вызвал