Сибирские огни, 1985, № 11

попрекала Лёню, захотевшего ухи, дочку, и вновь раздражалась, взяв в руки очередную рыбину. Ни успокаивать,Галину, ни спрашивать, чем не угодили ей окуни, Лёня и дочка, Ковин не торопился, зная, что в такой момент она просто его не услышит. Наругавшись всласть, Галина весело и гостеприимно спросила: — Ну, а ты-то к а к живешь, Юра? Рассказывай! А то до того дозлюсь, что выкину эту его рыбу к такой-то бабушке! Все один кукуешь? — Кукую . — Так тебе и надо! Я тебе что говорила?.. Очередной окунь, словно ожил, выскользнул из ее рук и шмякнулся об пол. Галина выругалась, подняла его н так же гроімко и безапелля­ ционно продолжила начатую мысль: — Что было надо твоей Рите — ягодке под тридцать, не удосужив­ шейся в свое время замуж выйти? В законе побыть — вот что ей надо было! Законного ребенка завести.. Фамилию, ка к полагается всякой бабе, оійенить, а на большее зачем ты ей — алиментщик!.. Она справила свои делишки и дала деру. Говорила я тебе?!^ щ е до женитьбы говори­ ла: гляди, Юра, в аба глаза гляди! А ты что?”^ Она у тебя и умница, и хозяйка, и Олежку ка к сына привечает. Ты молился на нее. И домолил­ ся. Теперь ты такой-сякой, а она — чистенькая. Бородавки срезала, волосенки свои распушила, Милану-Золотоволоску твою матери сунула и снова на ловлю м ужика , теперь уже с машиной, дачей и квартирой, а не такого общипанного, к а к ты... Ежели тебя — битого и ученого — вокруг пальца обвела, то уж вдовца какого-нибудь чиновного она и вовсе обштопает. А твою диссертацию они будут, ка к овцу, да не один, а двенадцать раз в году стричь. Такие ушлые щучки своего никогда не упу­ стят. Они только и караулят, к кому бы вроде тебя, дурачка доверчивого, примазаться и хоть на чѳм-то облапошить... М уж и ки , им подобные, не лучше. Мой-то первый муженек уже шестую бабу меняет! Пришибить бы гада, чтоб больше никакой доброй женщине жизнь не испортил. Вот до чего сладкая и хмельная жизнь довела! По рукам и квартирам, ка к юродивый, пошел!.. Когда Галина вещает, она никого и ничего не слышит, ка к динамик на стене. Правота ее всегда однозначная, ка к и в динамике. Она посто­ янно обижается, что ее прозорливость Ковин оговаривает. За это она всякий раз и подливает масла в огонь: — Но тебе хоть говори, хоть нет! Когда только поумнеешь?.. Ковин не удерживается, роняет: — Скоро, Галя. К а к расплачусь за Олежку с Миланой, та к снова кинусь в любовь, ка к в омут,— с головой. Любви ведь все возрасты покорны, так что не опоздаю. Да и любить тогда будет не страшно. — Ага, надейся! Так оно и будет,— недоверчиво взглядывает на не­ го Галина и пускается убеждать на другой лад.— Да ты погляди, что на белом свете делается! Радио включишь — уши про любовь пр ож уж ­ жат. В кино пойдешь — то же самое. У телевизора сядешь — опять за рыбу деньги! А то, что чуть ли не каждые две из трех сѳМей распада­ ются,— до этого мало кому дело. Вот и плодят сирот, детдомовцев при живых родителях. Безотцовщину при живых отцах. А пьяницы к тому же — калек и дебилов. А радио, знай, балабонит, кино крутится, теле­ визор под каждой крышей дуадит про любовь, а сдвига к лучшему в той самой любви все нет и нет. Прчему, Юра? Ты не задумывался? Ковин пожал плечами молча: Галина не умела вести беседу. Она любила высказываться. — Да потому, что закон, государство наше слишком много позво­ ляют нечистым совестью в той самой любви. А ну, если бы употребили власть, если бы поприжали сучек и кобелей, всех пьянчужек с их гряз­ ной, разгульной любовью?! — Так ты и подскажи государству, ка к это сделать. Авось оно при-