Сибирские огни, 1985, № 10

над этой кратковременной, непрочной радостью хмуро висели застарев; шие заботы и огорчения. И ведь все равно придется возвращаться до. імой — никуда не денешься. Рябов, как подумал об этом, как представил' последствия— нехорошо стало. И все дети, родная кровь, выкидывают коленца... Нет, что ни говори, он любил своих детей. Дочь поступила в институт, на экономический факультет,'заканчивает первый курс. Сыц уже сдал выпускные экзамены в школе. Оба красивые, стройные, все чер. ты, на удивление, правильные — никаких изъянов— даже есть что-то благородное. Без шуток; вот показывают по телевизору этих аристокра­ тов — Болконских, Ростовых — что-то подобное. И, самое удивительное, откуда что взялось? Видимо, устроенная жизнь, нормальное питание, круглые сутки электричество дают себя знать. Он и в других семьях та­ кую картину наблюдал. Посмотришь, отец — сморчок сморчком, мать.^ как клуня, а дети — писаные красавцы. Видать, правда, что по природе своей люди красивы, устранить бы эти несчастья, беды, голод, каторж­ ную работу и — расцветут все подряд, как цветы на ухоженной почве. Машина притормозила, Рябов ткнулся вперед, и, выправившись, опять застыл с сумрачным лицам и неподвижным взглядам. М-да, цве­ ты... цветики. Радуйся, папаша, гордись! И гордился, бывало, хвастался их успехами перед другими. Но иногда такое наваливалось. Прямо злость душила. Они как ненасытные птенцы, все требуют, требуют — до ужаса много потребностей! Ну, Наташка, все же поласковее, памягче, да и за­ служила девчонка: учится не за страх, а на совесть, впереди ясная доро­ га. Зимой, после первой сессии, ей на толкучке шубу купили — перепла­ тили, наверно, вдвойне. Но хоть и жалко, а надо. А вот Юрке рано голос подавать. Однако, в тот же день подкатил. Мол, купили Наташке, теперь я ка очереди. А хочет ни много ни мало — мотоцикл импортный, «Яву». У Рябова, когда услышал, даже дыхание перехватило. Сразу отрезал: — Рано и думать об этом. Сначала нормально, без троек, школу за­ кончи. А там, может, и поговорим на эту таму. Юрка отстал, но при этом хитро улыбнулся, и попросил запомнить разговор. И вот на этой неделе, сдав последний экзамен, подошел со скромной улыбочкой: троек у него не будет. — Что ж, молодец.— Рябов обрадовался.— Теперь в институт поступай. — Да, пожалуй,— Юрка по-прежнему улыбался.— Но я сейчас не о том. — О чем же? — Дело-то за тобой стало. — Какое дело? — Рябов все еще прикидывался непонимающим. — Сам прекрасно знаешь. Насчет «Явы». Пришлось в подробностях вспомнить зимний разговор. — Во-первых, я тогда сказал: «Может быть», — то есть наверняка не обещал. А во-вторых... вот ты говоришь, без троек закончил. Стало быть, доказал, что можешь учиться, так давай и дальше по-серьезному: готовься в институт, бери пример с сестры. А мотоцикл — это же глу­ пость, баловство. — Ничего, я совмещу — и баловство, и серьезную учебу. Одно друго­ му не мешает. Это во-первых. А во-вторых, папахен, не хорошо от своего слова отказываться. — Да ты... да ты! — побагровел Рябов, застрял на этих словах. Главное, его бесило это дурацкое «папахен», которым сын с некоторых пор стал навеличивать его. — Ну, что я? — спокойно спросил Юрка.— Денег тебе, что ли, жалко? — Не жалко, но на глупость не дам! — И докуда они у тебя на сберкнижке будут лежать? — Пусть себе лежат, они есть не просят. Поумнее когда станешь, может, сам предложу. — Но я уже уімный. Конечно, по-твоѳму, я тогда лишь стану умным, когда, как и ты, начну копить, а не тратиться. Но, подумай, что тогда