Сибирские огни, 1985, № 10

— Ты не расстраивайся. Не убивайся так... Ведь Кутузову лучше... Зато что я тебе скажу сейчас... Ой, я, кажется, все поняла... — Подожди, откуда ты здесь? — перебил я. — Из города,— улыбнулась она.— Ну что ты так смотришь на меня? Взяла и приехала. Потоіму что я больше не імогу без тебя. Я знаю, ты думаешь про то письмо, но я вое тебе объясню, все, все... А сейчас я хочу тебя обрадовать. Да, да, я знаю, тебе это будет очень приятно. Скажи, что это за «волшебная палочка»? — Как-нибудь в другой раз. — Нет, скажи. Я это не из любопытства. Это веточка такая с дерева, да? — Да. А ты откуда знаешь? — Ой, я поняла. Ой, я правильно все поняла. — Ты можешь без междометий объяснить толкам? — Конечно, могу. Вот я и хочу тебе объяснить. Понимаешь, это ведь был Кутузов... Ты только послушай. Нам Дока, наш декан, рассказывал, что в деканат приходил смешной одноглазый человек и уверял, что вла­ деет секретом «волшебной палочки», которой можно клады отыскивать. Его приняли за сумасшедшего и отмахнулись от него... Ты не расстра­ ивайся. Он еще поправится, вот посмотришь. Ты напрасно так расстра­ иваешься, милый. Поверь — все еще будет хорошо. Вот видишь... Я к те­ бе приехала. Все бросила и приехала. Я хотела к вам в лагерь идти, а ты здесь. Мне это дурацкое письмо совсем покою уже не давало. Ведь там все неправда. — Ка к неправда? — опешил я. — Так. Я наврала. Я со злости «аврала, что не люблю тебя. Я так ждала тебя в тот день. Я три часа из-за тебя не начинала праздника, все к двери бегала. А потом пришел он, такой разодетый, в черном кос­ тюме с бабочкой. Он сказал, что ты остался в лагере из-за какого-то ненужного шлиха. Он сказал, что ты просто не захотел приехать- Я выг­ нала его. А потом проревела всю ночь и такое письмо тебе написала. Я так ждала- потоім... Ты не верь тому письму, хорошо? Ты, пожалуй­ ста, не верь ему... Я слушал ее слова и дуімал, как много счастья они доставили бы мне раньше, а сейчас проходили мимо. И я жалел, что они не западают мне в сердце. — Я так любил тебя, Галя,— сказал я.— Так больно во мне пере­ горало все. Я не знаю, сгорело оно или нет... Твое письмо, оно все пере­ вернуло. Знаешь, я думал, что если встречу тебя, то скажу тебе что-то обидное... Я так хотел чувствовать себя победителем. Но это смешно сейчас... Я не могу сейчас с тобой, Галка. Ресницы ее резко взметнулись. Она гордо, чуть набок откинула голову, повернулась, ровно пошла к выходу и лишь у самой двери уро­ нила лицо в ладони. Я понимал, что она уходит. Мне вдруг захотелось догнать ее, схватить за р\"ку, удержать, но я не сделал этого. Я устало подошел к кровати Кутузова и склонился над ним. Лицо его было уже не таким красным, как вчера, но губы потрескались еще больше. Он дышал часто и хрипло. Я поменял ему мокрую повязку на голове, смочил губы и, заложив руки в карманы, заходил вдоль стены. К окну прижалась голая березовая ветка и, качаясь «а ветру, гладила озябшее стекло. — Сестра, ему лучше, правда? — Лучше. Ночью в сознание приходил, тебя будить не велел. — Правда? Слезы подступили у меня к горлу. Усталость сменилась слабостью и нежностью к Кутузову. — Сестра, он, правда ведь, будет жить? — Правда, милый, правда. Мы долго молчали, потом она сказала: — Ты не обижайся на меня. Я ведь в матери тебе гожусь. Послу­ шай, сынок: зря ты, по-моему, обидел девушку.