Сибирские огни, 1985, № 10

Она захлопнула за собой дверь. Я остался один. Мне было очен обидно: так стремился к ней! За небольшим окошком над лестничной площадкой лил дожд(' а по эту сторону на подоконнике в старом глиняном горшке с растра скавшейся землей засыхала тонкая веточка лимона. «Столько людей, а росток полить некому»,— подумал я и медленн, стал спускаться вниз по лестнице. По улице, прикрываясь кто газето? кто зонтиком,- кто, втянув голову в воротник, спешили прохожие, а мн нравилось идти медленно; так я успокаивал себя, освобождался от обц ды на Галю. «Это она не со зла,— оправдывал я ее,— это просто на не нашло что-то». И тут же у меня перед глазами возникла засыхак шая веточка лимона, стояшая на подоконнике против Галиной двери отгороженная от дождя пьГльным окошком. Мне захотелось вернуться и вынести веточку лимона на дождь. шел к ее дому и убеждал себя, что вынесу лимон на дождь и сразу уй ду. Я, действительно, прошел мимо Галиной двери и вынес лимон в. двор. Я подставил глиняный горшочек под водосточную трубу, щедра: вода скоро наполнила его до краев и размягчила землю. Я отнес его н; место. Проходя мимо Галиной двери, я все-таки позвонил. — Гы извини, что я нагрубил тебе,— неожиданно для себя сказа, я. Радость блеснула в ее глазах, но она тут же безразлично скривил; губы. — Нет, правда. Как все дела свои сделал, так прямо к тебе. Гь ведь не сердишься уже, да? Глаза ее сверкнули озорно, но она тут же строго поджала губы. видел, что ей просто захотелось пококетничать. И мне это было мило і забавно. — А неужели трудно было сапоги все-таки переобуть? — Неужели это так важно. Галочка? — Для тебя, наверное, нет. А для девушки все важно. Вечером мы пошли в Дом культуры на танцы. Мне не хотелось туда идти, но я все-таки пошел, мне было приятно, что Галя не посте снялась моих геологических вездеходов. Почти час я стоял у колонны а она танцевала то с одним, то с другим, так и не возвращаясь ко мне Наконец, я не выдержал и ушел. Утром я уехал на базу, не простившись с Галей. «Нет, такое п прощают,— твердо решил я,— предательница». Но уже на третий ден; я полностью оправдал ее и вновь тосковал по своей Галке. Я даже ожи дал от нее писем, хотя понимал, что напрасно. Чуть ли не каждый дені я писал ей и складывал исписанные листки в полевую сумку до приезд; Кутузова. У меня не хватало воли, чтобы обойтись без Гали, чтобі жить без тоски по ней. Я даже был Счастлив своей тоской. Я знал, чт( без нее мне было бы еще хуже. Зато как радовался я, когда через неде ЛЮ Кутузов привез мне письмо. Она писала, что в тот день просто про веряла свою любовь ко мне, что она поняла, что любит и не сможе- жить без меня. Она обижалась, что я уехал, не попрощавшись. И в кон це листка приписала, что ^хорошие мужья нб уѳзжают так от любящш жен». Я был на десятом небе: значит, Галя соглашалась стать моей же ной. Потом было много писем, которые я собирался хранить всю жизнь И вот теперь было это — последнее. Я нащупал его в кармане и мед ленно протянул огню. Неестественно скорчившись и почернев, догорало письмо от Гали Гам мое настоящее превращалось в прошлое. Белыми хлопьями пепл< разлеталось оно вокруг и исчезало во тьме. «Наверное, и в сердце моем так же перегорит эта боль,— подумаь я,— только вот пеплу некуда будет деться: весь •там останется» И ь чувствовал уже в груди горечь этого пепла. Постепенно это чувство сме нилось жалостью к себе, а потом вдруг боязнью. Я же здесь совершен но один. И даже без оружия. И вдруг мне отчетливо увиделась строка из Галиного письма- « ^ знаю, что ты трус... Ведь говорили же тебе, что этот шлих совсем ни­ кому не нужен». «Скотина, какая же ты скотина — с ненавистью поду 26 Л