Сибирские огни, 1985, № 10

на конкретном анализе стержневой идеи; Угрюм-река есть сама жизнь человеческая в ее течении, изменчивости и необратимости. Анализ образной системы, сюжетных ли­ ний, индивидуальных особенностей творче­ ского почерка писателя предстают слагае­ мыми теоретических размышлений более высокого порядка — о многомерности ре­ алистической символики, о формах худо­ жественной условности в произведениях социалистического реализма, об индивиду­ альном творческом методе писателя в рам­ ках общего направления. С большим интересом читаются страницы о спорных моментах в отзывах М. Горько­ го о романе. Ведь не секрет, что диалекти­ ка творческих связей М. Горького с писате- лями-современниками изображается в на­ шем литературоведении подчас или в ' упрощенно-идиллической форме, или в уз­ ких рамках формулы «учитель — ученик». Отношения М. Горького и В. Шишкова, тщательно прослеженные Н. Н. Яновским, убедительно показывают, что каждый из творческих контактов великого пролетар­ ского писателя имел свою историю, свой сюжет. И это — большая, серьезная тема, еще ждущая своего вдумчивого и беспри­ страстного исследователя. Рецензируемый труд во многом расширя­ ет и восполняет наши представления об историко-литературном процессе. Так, весь­ ма плодотворной представляется мысль Л. П. Якимовой о том, что одним из ре­ шающих факторов, повлиявших на форми­ рование В. Шугаева-художника, была ат­ мосфера литературного Иркутска 60—70-х годов, этого своеобразного «литературно­ го гнезда», выпестовавшего В. Распутина, А. Вампилова, М. Сергеева. В целом статья Л. П. Якимовой «Идейно­ художественные пути постижения личности в творчестве В. Шугаева» исполнена высо­ кого гражданственного пафоса. Страстная и полемически заостренная, она обращена к актуальнейшей проблеме — времени и че­ ловеческой личности, а точнее, к проблемам бытия и формирования души современного молодого человека. Последние десятилетия наполнили древ­ нее слово «душа» новым смыслом, вернули его в активный обиход литературы и искус­ ства, скорректировав его значение по А. Радищеву: «...Душа моя страданиями человеческими уязвлена стала». Итак, не просто внутренний мир человека, но мир, способный к сопереживанию, соучастию, состраданию. Формы персонификации духовного нача­ ла в произведениях В. Шугаева; своеобра­ зие сюжетов, определяемое предметом ху­ дожественного исследования; система об­ разов и новый характер движущего кон­ фликта — вот далеко не полный перечень вопросов, которые,решает автор, обращаясь к такой сложной теме, как «поэтика души». Академик Д. С. Лихачев однажды остро­ умно сравнил каждое новое произведение с шахматным ходом, меняющим соотноше­ ние сил на всей «доске» литературы. Быть может, одна из наиболее серьезных методологических трудностей состоит в умении «вписать» то или иное произведение в контекст культурного процесса, рассмот­ реть явления литературы в их живой соот­ несенности. Об этом статьи Б. М. Юдалеви- ча «Иван Кудинов. Ступени художествен­ ной зрелости», М. Д. Сергеева «Театр Александра Вампилова», С. С. Чернявской «Лирические миниатюры Ильи Лаврова». К сожалению, объем рецензии не позволяет подробно остановиться на этих работах. Авторы сборника идут по свежим следам литературных событий, анализируют мате­ риал еще не завершившегося живого про­ цесса, что несомненно усиливает интерес чи­ тателя к этому изданию. Н. СОБОЛЕВСКАЯ Юрий Бариев. Очертания ветра. Стихи. М., «Молодая гвардия», 1984. Это первый сборник поэта, вышедший на всесоюзное обозрение. Очевидно, что выход такого сборника, завершающего определенный этап газетных и журнальных публикаций, с особой наг­ лядностью должен выявить характер поэти­ ческого таланта автора, опыт его души, его художественную манеру. Что за индивидуальность этот далекий «северный» поэт? ’ Останется ли в моей читательской душе его поэтический голос? Окажется ли близкой его духовная систе­ ма? Какие поэтические находки ждут ме­ ня, читателя? Юрий Бариев пишет о Севере, о его суро­ вой природе. Он умеет из природных явле­ ний извлекать своеобразную романтику. Его стихотворения создают собирательный образ Севера с его метелями и бесконечной ночью, с кострами, разгоняющими темноту, и далекими звездами, с безмолвием беско­ нечных снежных просторов и трудным об­ разом жизни человека здесь. ...Т ак вот Мы и жили... Нет моей вины, что слова сложились в летопись зимы. Приверженность к Северу, гордость за этот край становится для Ю. Бариева его, так сказать, «генеральной думой» (А. Твар­ довский), и уважения заслуживает поэт, душа которого так крепко срослась с родными корнями, для которого обращение к родным источникам — сущность, содер­ жание творчества. В некоторых стихотворениях Ю. Бариева чувствуется фольклорная традиция. ...Сложили сети на приплёске. укрылись в чум. к огню поближе, чтоб сообща додумать думу, с которой жили наши деды: когда ж свернется, стихнет ветер, волною выброшен на берег? Когда опять заж гутся звезды глазами волчьими над мысом? Когда мы сеть наполним рыбой, чтоб накормить собак голодны х?... («Н а берегу при Карском море...») Но большинство стихотворений написаны в классической манере. Здесь есть несомнен­ ные удачи. В ряде стихов скупыми сред­ ствами автор создает и впечатляющую картину, и настроение. Догорит костер, в снегу шурша, как бы в почву мерзлую врастая. Дерева смолистая душа незаметно в воздухе растает... Вдруг услышу голос темноты, то ли это звезды зазвенели.