Сибирские огни, 1985, № 9

ворот пять или шесть совершенно незнакомых людей. Они открывают ворота.'Вот машина медленно въезжает во двор. Альберт вылезает из кабины и, ничего не слыша, идет к крыльцу. На него в ужасе смотрят. Голой рукой он поворачивает липкое от мороза голубоватое кольцо сеней. Встречай, мать, своего сына... и мужа своего. 7 7 / . Д о р о г а в р о з ь 1 Мать сидела на кухне между газовой плитой и столом (теперь у них есть газ), перед ней стояла Альфия, уже прилетела, в старой материн­ ской кофте с продранными локтями. На полу топал ножками и смеялся Антошка, сын Фаи, в руке он держал алюминиевую кастрюльку. Фая, видимо, была еще в дороге... Альберт подошел к матери, чувствуя, как от него разит холодом и бензинам. Мать хотела встать — он взял в руки старую, коричнево­ белую голову. Мать завыла, уткнувшись ему в грудь. — Здравствуй...— пробормотал Альберт.— Вот... так получилось. Маіма... Она тряслась и кивала головой. — Плачет и плачет,— зашептала Альфия.— Бабка говорит, к ней с утра до вечера идут... плачет, ничего не ест. — Ну, ну, милая... — Альберт гладил мать по спине, по острым плечам.— Ну, мамочка... ты уж... Что теперь делать?.. Альфия, валерь­ янка есть? Побольше. А сейчас будем заносить. Сюда к ней не пускай никого. Откуда в нем эта уверенность и почти холодный, разумный голос? Он раньше и посмотреть боялся в сторону похоронного шествия, от ударов духового оркестра цепенел — не из страха перед собственной смертью, а из-за жуткого состояния беспомощности перед неминуемой гибелью всех. В сенях расступились старушки, на крыльце курили старики. Он услышал шепот: «Похож... похож на Хасана... сын...», лица некото­ рых стариков были знакомы, но он не помнил их имен, а может быть, и не знал никогда. Кто-то протянул ему руку — он пожал эту руку, тонкую и горячую. Он кивнул на машину, но возле машины уже стояли наготове пять-ішесть человек, мужчин помоложе, среди них двое — явно его .родня, такая же курносая, с широко раскрытыми глазами, словно в фотоаппарат смотрят, ка к говорила Светлана. Узкая комната или коридор, который вел из кухни в бывшую ком­ нату Альберта, был пуст — все сундуки с пола убрали, со стен сняли бабушкин коврик — здесь Черная бабушка возле второй печурки спала и молилась, было голо по дороге, словно готовился ремонт. В большой же комнате (да какая она большая — метра три на четыре) на занесен­ ные табуретки осторожно опустили гроб. К стене прислонили приве­ зенные Альбертом и местные венки с бумажными и жестяными листья­ ми. Расправили черные ленты с бронзовыми буквами. На них везде стояла фамилия Альберта — ИБРАГИМОВ , ИБРАГИМОВ , ИБРА ­ ГИМОВ... Один из курносых родственников тем временем снял крышку гроба — с визгом выдернулись гвозди. В комнату хлынули старики и старухи, запахло печеной картошкой от их одекд, горелым молокам, нафталинам. Раздались голоса: — Нинди яшь... (Какой молодой.) — Вот ведь горе... не выдержал. — Совсем живой. Совсем. Будто сейчас встанет. — Багерѳм... (Дорогой...)