Сибирские огни, 1985, № 9

спроси любого человека — что он скажет сам о себе: та к ли прожил жизнь? И почти любой ответит: мог бы ка к-то иначе.. Но к а к — иначе?! — иначе?! Все равно — если ты был честен, ты бы честно и жил . Н уж ны землекопы — пошел бы в землекопы. Попал, например, Аль- берт на завод телевизорсйв, бегут по стране ящики с цветными движ у ­ щимися картинками... Что это?! К а к оправдать свой выбор? Всегда щемит ЭТО несоответствие — вроде бы к одному тянулся, а вышло др у ­ гим заниматься. Мечтал сигналы из далеких гала кти к ловить, астро­ физикой заниматься, а тут не можешь Казань со Старой Михайловкой соединить. Кто-то лошадей лечил — а еі.му бы кометы считать. Ножи точил — а ему книги бы сочинять в бессонные ночи... Лучше не думать. Просто жить. Но речь ведь идет о с в о е й — до наслаждения своей — судьбе! Не о чемоданах денег, а о сладости своего труда. То ли дела­ ешь? Не будешь ли рыдать в больничной палате, ища руки близких, по­ нимая, что миновала добрая, скромная, животная твоя жизнь, и кроме родни — ничего не острвил?.. Отца не должны забыть, ни в коем случае! Хотя бы тот старик с мешкам зерна. И старик М усагит. И тот же Синельников, Эти мучитель­ ные мысли, которые хотелось отогнать, все-таки возвращались, и ни­ куда от них не отвертеться, и сердце цепенело, не зная разгадки. Если бы еще позавчера спросили у Альберта, что он думает о са­ моубийцах, он бы отрезал непреклонно: какая глупость! Люди, годами ковыляют на костылях, борются за жизнь. Люди дают свою кровь больным, поднимают их. Люди выстаивают часами в операционных — спасают-себе подобных. Второй жизни не будет. Зачем же травятся дев­ чонки? Д ругих парней найдут. Зачем стрелялись офицеры?.. Раньше, говорят, игра была — крутили барабан револьвера, с тремя пулями — и к виску. Если щелк, пустое гнездо — вышел из игры живой. То ж е — ес­ ли осечка. А если выстрел — значит, судьба. А если побоялся участво­ вать в игре — позор. А сам ты — разве не рисковал жизнью , купаясь в Енисее возле Большого порога, где воду выворачивает на повороте, к а к поезд во вре­ мя крушения? Не рыбачил на берегу пограничной реки Аргуни в не­ добрый год — и в любой м и г с той стороны могли выстрелить... и жутко , и как-то весело? Тоже ведь — рисковал? Да, н о я весело рисковал. А может, и он?.. Ничего себе, веселый риск. Нет, у отца не трусость и не легкомыслие. Здесь что-то другое. Отец испытал все. Он пил красную железистую воду в песках Мон ­ голии и Маньчжурии. Он ел імясо, которое подкладывается под седла — под попоны лошадей — таким образам солится. Он стоял в пылевую бурю, обняв за плечи своих товарищей — десять часов в пустыне. Он рассказывал об этом Гульчаре, а мать — сыну. Он мог есть немытую морковь до старости. Пил чай крепкий, ка к деготь. Терпеть не мог перин. В гостях спал на п о л у— и кровать для гостей та к и стояла над ним, ка к нетронутая снежная гора. Спал часов пять, не больше, в сутки. Летом и четырех не набиралось... И лишь вот теперь выспятся... — Я не могу больше! — Альберт просигналил, чтобы Ильгиз ря­ дом проснулся. Не останавливая машины, он передал парню руль,— только не тормози! — сам соскочил слева на землю, обежал сзади гр у ­ зовик, заглянув — ка к там, в кузове, и, запрыгнув в кабину справа, сел на освободившееся место. 9 Здравствуй, ты родишься в проволочке, присоединенной к двум по­ люсам батареи, таишься в светлячке, прилепившемся к зеленому листу, заполняешь глаза любимой женщины и веселым ураганом захлестыва­ ешь весь мир, когда солнце выскакивает из-за холмов — здравствуй, живой, таинственный, драгоценный свет, поднимающий к небу травы