Сибирские огни, 1985, № 9

Помимо книг-отчетов Потанин написал немало самостоятельных очерков о путе- I шествиях: «От Кош-Агача до Бийска» - (1879), «Уголок Монголии» (1886) «Тес- НИНЫ Енисея» (1890), «Пи-лин-си» ’ (1892), I «В юрте последнего киргизского царевича» (1896), «Очерк путешествия в Сычуань и на восточную окраину Тибета» (1899), «По­ ездка в среднюю часть Большого Хинга- на» (1901) и другие, не говоря уже о более мелких работах, в том числеѵ. и публици- стических, как, например, «Из бстории про- винциальной прессы» ( 881) или «Инород­ ческий вопрос в Сибири» (1884), «Три на­ родности в восточной Азии» (1888)... Нет возможности здесь остановиться сколь-ни­ будь подробно на каждом из очерков, хо­ тя со временем это необходимо сделать, по­ тому что и его последние отчеты о путеше­ ствиях— на окраину Тибета, по Большому Щ Хингану — написаны прочно уже в манере и . стиле Пржевальского, признанного мастера очеркового жанра о путешествиях. Извест­ ный исследователь Алтая В, В. Сапожников (в 1905—1909 годах он четырежды посетил Монгольский Алтай) убежденно и со знани­ ем дела утверждал: «Описание (Потани­ ным — Н. Я.) северо-западной Монголии по богатству материала и художественной простоте изложения, далекое от злоупот­ ребления эпизодическими подробностями, следует признать классическим». Попытаемся показать достоинство прозы Потанина лишь на одном из названных очерков, потому что он удачно сочетает в се­ бе как объективное изображение края, ко­ торый автор посетил, так и весьма акту­ альную для того времени публицистику. В очерке «В юрте последнего киргизского ца­ ревича» речь идет о казахском роде Вали- хановых, .из которого вышел выдающийся казахский ученый-просветптель Чокан Ва- лиханов. Потанин, будущий биограф свое­ го друга юности (эта биография опублико­ вана в 1904 году), специально отправился на его родину, чтобы лучше рассказать о нем, тем более, что отец Чокана, 85-летнин Чингис Валиханов, был еще жив. Очерк .• интересен как своеобразная прелюдия к ' биографии Чокана, повествующая о семей­ стве, которое мало кто тогда знал. Мы при­ коснулись к тому, что свойственно было этому богатому роду, что составляло его особенные черты, как-то способствовавшие рождению такого крупного явления казах­ ской культуры, как Чокан Валиханов. Род Валихановых, более полувека связанный с русскими, пропагандировал сколь возможно в сложившихся условиях, русскую культуру. Чингис дружил с некоторыми представи­ телями русской администрации в Омске, «с самыми интеллигентными русскими чинов­ никами». Это русский чиновник Сотников, воспитанник Казанского университета, влюбленный в казахский народ, посовето­ вал Чингису Валиханову отдать сына Чо­ кана учиться в Омский кадетский корпус — шаг для дальнейшей судьбы Чокана значи­ тельный. Здесь дан первый набросок порт­ рета Чокана, впервые рассказано также о ' его отце и его свояке Чорманове, как о са­ мых сведущих людях степных обычаев, как о самых авторитетных в своей среде и пе­ ред лицом «интеллигентных чиновников» ом­ ской администрации. В таком очерке По­ танин, интернационалист по убеждениям, не мог не заговорить вообще о казахском на­ роде, о его характере, о его талантливо­ сти, в частности, и в области искусства, сто­ летиями хранимого в народной памяти. Это — «народ живой, здоровый, жаждущий жизни», казахи «любят веселье, в костюме любят яркие цвета, в жизни —праздники», Автор обращает внимание на то, что и «по минки по умершему у этого народа превра щаются в грандиозные торжества с играми скачками, песнями, состязаниями, с испол нением песен и с лирическим творчеством». Собиратель фольклора, Потанин тут же пересказывает сюжеты нескольких песен и поэтических легенд, прежде всего «верх эпики» казахов — историю красавицы Ба- ян-сулу, влюбившейся в бедного пастуха Козу-курпеша» (поэтический перевод на русский— «Песнь о Козѵ-Корпече и Баян- Слу» — осуществлен Г. Н. Тверитиным в 20-х годах). Здесь, как и всюду в очерке, проступают черты самого Потанина, чело­ века художественно одаренного и увлечен­ ного предметом исследования. Бообще Потанин подробно (немного, быть может, даже затянуто) рассказывает, как он ехал в Кокчетавский уезд, что при этом ви­ дел, как разыскивал аул Балиханойых, с кем и как разговаривал по приезде, как пе­ ренес первую, оказавшуюся беспокойной, ночь в валихановской юрте. Бсюду краткие пейзажные зарисовки без тени красивости. «Цветистый луговой ковер ишимских степей, окружающих Петропавловск, сменяется волнующим морем ковылей»; «Люцерна иногда заливает целые десятины своим желтым цветом»; «Ночь была теплая и не­ бо ясное, дождь не угрожал, но спать было душно, потому что пришлось закрыть голо­ ву пледом от комаров»; «Бее видимое про­ странство степи, как н вчера, было безжиз­ ненно» и т. п. Такие емкие изображения мест действия героя всегда органично связаны с тем, что происходит вокруг него. Читатель проника­ ется настроением повествователя, живет в умело воссозданной атмосфере киргизской степи, знакомится с ее людьми, как бы уча­ ствует в постепенной перекочевке к зимним пастбищам. Налицо увлеченность исследова­ теля, его искреннее желание доброжела­ тельно запечатлеть жизнь н быт аула, не обходя замеченных нм недостатков; заин­ тересованно касается Потанин и сложней­ шего вопроса о взаимоотношениях казах­ ского и русского народов, по преимуществу в верхних слоях общества. Далее у Пота­ нина пошла, что называется, сплошная публицистика, но деловая, с осуждением некоторых существующих положений, с со­ ветами и предложениями. Так, например, он констатирует: «Поземельные отношения уро­ чища Серембет в настоящем их виде до­ вольно странны и запутанны. Это не соб­ ственность, но и не общинные земли». Б тот момент владели урочищем три класса лю­ дей — султаны, нх сыновья н внуки (поме­ щики), их бывшие подданные (крепостные) и некоторая часть свободных семей; здесь же администрация наметила разместить рус­ ское поселение. Задумывается Потанин и над таким фактом: в султанских усадьбах предпочтение отдается мусульманскому обу­ чению детей. «Мусульманско-клерикальное направление с каждым годом усиливается в степи»,— свидетельствует Потанин, и в то