Сибирские огни, 1985, № 9

перечисляет автор романа гастрономические достоинства «русских щей с капустой» и «янтарной бурятской лапши», «рулета, омлета, паштета и винегрета», «шуля овечьего» и прочих кулинарных прелестей! Насколько аппетитно говорит он и о том как «румяный шницель с нежным сочным хрустом уходит в рот, и млея, и дыша», как «позы, парясь, чинные, как ламы, пыхтят в жиру, в клокочущих котлах» в ожидании тех, кто до мясной услады лаком, чтоб кон­ чить жизнь на алчущих (!) зубах»,.. А если сюда добавить описания пикников, во множестве устраиваемых строителями-ком- сомольцами, туристические эпизоды с их участием, то окажется, что главное, ради чего писался роман, едва просматривается, погребенное побочным, совершенно не обя­ зательным материалом. Конечно, не работой единой жив человек. И поэта, естественно, должна интересовать не только производственная или обществен­ ная деятельность, но и личная жизнь, быт и досуг. Однако обе эти стороны жизне­ деятельности должны быть неразрывно .взаимосвязаны! и составлять в произведении художественное единство. К сожалению, именно такого-органического единства и не- Ідостает в романе В. Петонова «Земли при­ тяжение», поскольку внепроизводственная жизнь персонажей здесь по большей части не обусловлена самим течением произведе­ ния, являясь по сути дела всего лишь «ожнвляжем» производственной схемы-кон­ струкции, материалом (иногда н любопыт­ ным самим по себе) для заполнения тех пустот, которые неизбежно возникают в от­ сутствие густоты и плотности содержания, глубины художественного осмысления. В результате мы то и дело сталкиваемся при чтении с (воспользуемся определением са­ мого В. Петонова) «производственными идиллиями», за красивым фасадом которых бывает трудно что-либо разглядеть. , Собственно, и сама индустриализация Бурятии в изображении автора есть та же «производственная идиллия». В самом де­ ле, исторический путь советской Бурятии, пролегший через первые пятилетки, Вели­ кую Отечественную войну, послевоенное лихолетье, не был прямым и гладким, изобиловал противоречиями, связанными не только с тенденциями социалистического становления всей страны, но и преодолением собственных национальных пережитков и особенностей развития. Но вот как раз этой-то диалектической сложности в романе «Земли притяжение», к сожалению, и не ощущается. Более того, отдельные моменты индустриализации республики непозволи­ тельно спрямлены и упрощены. Вот как, к примеру, в романе В. Петонова решается проблема рабочего класса Бурятии, притока его кадров: Чтобы национальный класс создать, рабочий класс, что дремлет в созиданье, со всех улусов и аймаков дальних людей велел Ербанов (секретарь обкома — А. Г.) созывать. Обязательным условием романа вообще и романа в стихах, в частности, как мы пом­ ним, является «воспроизведение сложного развития характеров». Как же осуществляет важную эту задачу В. Петонов? Увы, гово­ рить приходится в данном случае, скорей, не о сложности, а о прямолинейности и одноцветности изображения. Белое у авто­ ра стерильно белое, черное — наоборот — беспросветно черное. Без полутонов и от­ тенков, без какой бы то ни было психоло­ гической углубленности, движения и разви­ тия. Характеры персонажей романа «Земли притяжение» заданы сразу и окончательно. Если _Булат Танганов — герой положи­ тельный, то не просто хороший, а совер­ шенно без изъянов: и работает лучше всех, и организатор прекрасный, и квартиру, ему выделенную, при случае уступает другому, и на собраниях смелые и зажигательные ре­ чи говорит, и к возлюбленной своей Цепел относится показательно-образцово... Иначе говоря (воспользуемся опять-таки авторской характеристикой), «...наш Булат из рода ог­ неликих, могучих кузнепов-богатырей, стра­ ной, уделом одарен великим, просторен и высок в душе своей». Ну, и, помимо того, конечно же, «не слаб на одуряющее зелье, не балуется едким табаком». Анкета чистая! как слеза. Однако автору мало этого. О сво­ ем герое он и общественное мнение состав­ ляет соответствующее: — Ай, да Булат. вот парни вырастают, как говорят! — Да, зто голова. — Оратор хоть куда, стать боевая. Политику комсорг не забывает. И, подводя итог, автор с удовлетворением заключает: «Довольны люди, это их вожак, и речь его горда, как алый стяг». А чуть ниже В. Петонов отмечает такую деталь в характере Булата: «О сокровенном говорит он смело, и люди верят на слово ему». Но мне. как читателю, в безоблачную положи­ тельность героя после подобного рода вы­ спренних рекомендаций поверить на слово автору романа трудно: художественно-пси­ хологического подтверждения эти востор­ женные авансы так и не получили. Столь же трудно, и по тем же самым при­ чинам, принять на веру изображение персо­ нажей отрицательных, таких, например, как очень плохой человек Тыхеев, который тоже влюблен в Цепел, а потому люто ненавидит бригадира своего Булата Танганова: Зато в душе Тыхеева погано, как будто сдохли десять, сто собак. ЛИЦО, как в пепле, разрывая мрак. глядит глазами мертвого барана. Черно на сердце, точит зависть, злость, как V собаки, упустившей кость. Пригнулся, словно бык. что хочет драться. Нос сделался морщинист, как у старца. И черный взор летит из-под бровей... Ну, как тут не вспомнить прекрасного во всех отношениях «огнеликого» Булата] До сих пор разговор велся преимущест­ венно об эпических средствах, используемых автором романа в стихах «Земли притяже­ ние». Пришла пора взглянуть и на сугубо лирическую сторону произведения, на по­ этическую форму его выражения. Впрочем, эпическое и лирическое начала в романе в стихах настолько взаимосвяза­ ны, что едва ли можно их четко разгра­ ничить. Как и компенсировать одно за счет